К полудню от дороги в лес отошёл свёрток. Далеко в прогале смутно виднелись островерхие пали небольшого острога. Волчар косо глянул в ту сторону и только вновь подогнал коня.
Сама же дорога вдруг сузилась до широкой тропы — ветки деревьев и кустов задевали за конские бока, редкие птицы подавали голоса прямо над головой. Плотно выбитая тропа как-то вдруг покрылась травой — видно было, что ходят и ездят здесь редко и мало.
Конь вдруг захрапел и попятился, пошёл боком. Некрас потянул поводья на себя, ткнул Буланого каблуками, но тот только остоялся, а вперёд идти так и не хотел. Кметь поднял глаза и невольно охнул — без страха, но с удивлением.
Посреди просеки сидели, опершись на расставленные лапы, три здоровенных матёрых волка. Сидели и молча безотрывно смотрели на него. Потом средний встал, шагнул вперёд и беззвучно оскалил зубы.
Ну уж кого-кого, а волков бояться сыну Волчьего Хвоста и прямому потомку оборотня стыдно. Некрас криво усмехнулся, запрокинул голову и издал короткий вой, переходящий в горловое рычание. Волки ошалело, совсем по-человечьи переглянулись и, поджав хвосты, сгинули в кустах, но на их месте почти сразу же появились люди — тоже трое. Неуж оборотни? — мелькнула было мысль, но тут же пропала — оборотни хвостов перед Волчаром поджимать бы не стали, хоть и не напали бы.
Вои были в коярах, с копьями и щитами, глаза люто глядели из-под низких шеломных налобников. А в придорожных кустах послышался до боли знакомый скрип натягиваемых тетив. Некрас покосился вправо-влево, заметил даже торчащие из чапыжника наконечники стрел — по два с каждой стороны. Почти и не прячутся. Волчар оглянулся — сзади дорогу перехватили ещё двое. Эге ж!
Древлянская межевая стража молчала, томя ожиданием. Киевский кметь молчал тоже — ждал, что будет дальше. Наконец, средний спереди вой — видимо, старшой, — шагнул к Волчару.
— Кто таков? — холодно спросил он, буравя кметя неприятным взглядом. — Мало кто с волками говорить умеет… И чего в древлянской земле надо?
— А ты кто таков, чтоб меня про то спрашивать? — дерзко огрызнулся сын Волчьего Хвоста. В виски словно молотами било — стрельцы с обеих сторон готовились спустить тетивы.
— Обыкновенно меня называют Борутой, — хмыкнул старшой насмешливо. Волчар вдруг понял, что он уже далеко не молод — ему уже под шестьдесят, а в когда-то чёрных, как смоль, усах обильно пробилась седина. Но серые глаза Боруты смотрели чётко и беспощадно. — Я был гриднем при князьях Ратиборе и Вольге Святославиче. Слыхал ли?
