В воротах у главного вымола стояли четверо. И пёс, такой же, как у хозяина корчмы. Завидя знамено Шелеха, старшой притронулся рукой к низкому железному козырю кожаного шелома и протянул руку. Знамено следовало отдать — старшой вернёт его вартовому голове. Бересто перешло к старшому, вартовой отворили калитку, и варяг ступил на бревенчатый настил вымола.
Над Двиной было тихо, только тихо плескались речные волны. От воды тянуло холодом и сыростью, низко над волнами висела густая полоса тумана. Стемид невольно передёрнулся — речная сырость проникла под кояр. Варяг шагнул в берестяной челнок, обернулся и пожал руку старшому варты.
— Прощай.
— Прощай, друг.
Варяг оттолкнулся от вымола веслом, и челнок выкатился на стремнину.
На вымоле старшой бросил своим воям:
— Побудьте здесь одни. Я отлучусь на малый час. Голова велел.
Дверь распахнулась, и Авайр вскинул глаза на вошедшего хирдмана.
— Он…
— Что?! — Авайр вскочил.
— Он ушел из корчмы.
— Сей час? Ночью?!
— Ночью. А за спиной — какой-то ящик деревянный.
— А — варта?
— Они его пропустили. Он им что-то показал… белое что-то.
— Куда он пошёл?
— Упырь его знает… меня-то они следом не пропустили.
Знамено?! Отколь у варяга из Киева вартовое полоцкое знамено? — лихорадочно думал Авайр, натягивая сапоги, опоясываясь мечом и выскакивая на двор. За ним горохом высыпались его хирдманы — все трое, с коими он осел год тому в Полоцке.
Огнена подымать времени не было тоже, а без него люди наместника Авайра слушать не станут. Приходилось полагаться только на свои силы.
Отколь у варяга вартовое знамено? И тут у Авайра внезапно возник ясный и пугающий ответ. Шелех! Только Шелех мог дать новому человеку вартовое знамено. Больше никто!
А может, и не знамено у него вовсе? Вот сей час у вартового головы и узнаем, — молча сказал себе херсир.
Старшой дозора стукнул в дверь Шелехова дома. Никто не отозвался, а дверь вдруг отворилась. Странно это было — дверь на ночь в доме не закрыть. Старшого вдруг охватил какой-то беспричинный и необъяснимый страх. Он с трудом заставил себя переступить порог, ощупью прошёл в тёмных сенях до новой двери, отворил её и вошёл в горницу. Высек огонь, и страх вмиг перестал быть беспричинным и необъяснимым — старшой увидел вартового голову.
Шелех был мёртв. Он сидел в высоком деревянном кресле, руки были плотно притянуты ремнями к подлокотникам, ноги — к ножкам, голова — к резной узорчатой спинке. Зубы Шелеха были жутко оскалены, глаза медленно стекленели — убили вартового голову совсем недавно, буквально только что. На груди Шелеха ярко алел на белой рубахе длинный кровавый потёк — нож видно всадили по самую рукоять.
