— Пашка! — с расстроенным лицом бормотал тот. — Пашка не трави душу!.. Я решил — и баста! Сколько ж можно…
— Нет. Ты подумай. — убеждал его Павел. — Дом бросаешь, друзей бросаешь!.. Мы же здесь реконструкцию сотворим, такую печку отгрохаем!
— Брось, Паша! — махнул тот рукой. — Я про эту реконструкцию сто лет слышу. Пойми, не могу… не хочу я больше на дедовской печке работать!.. А заработки у меня здесь какие? А перспектива?..
Просипел еще один нетерпеливый гудок, паровозик тронулся — вагоны поплыли мимо. Рыжий Колька догнал поручень и вспрыгнул на подножку. Ему махали провожающие, гармошка грянула «Прощание славянки», какая-то женщина, наверное мать, утирала слезы платком, А через минуту допотопный паровоз с двумя вагончиками уже скрылся в лесной просеке, дав последний прощальный гудок.
Быстро темнело, и над черными зубцами леса затухала багровая полоска зари, когда Павел последними привел Антона с Кешей Маловым к старой осевшей на один угол пятистенке. Сквозь закрытые ставни не видно было света — изба казалась необитаемой. Однако Павел сильно и уверенно постучал в ставень. Стук отозвался в соседних дворах, в близко стоящем темном лесу. Издали забрехали собаки, но в избе никакого отзвука.
— Счас откроет, — уверенно сказал Павел и достал папиросы, — Курите!..
Кеша отказался, а Антон закурил с ним. Они стояли, прислонившись к шаткой ограде палисадника и молча попыхивали папиросками.
— Как называется специальность-то ваша? Мудрено как-то… — спросил Павел, и лицо его расплылось в улыбке — видно, он уже смеялся над этим словом и сейчас ждал смешного еще.
— Фи-ло-логия, — подделываясь под его тон, по складам сказал Кеша. — А мы филологи. «Филолухи» по-простому.
— Ну и специальность! — хохотнул Павел. — Без бутылки не разберешься!.. — А к нам зачем приехали?
— Старинные песни, сказки записывать, — сказал Антон.
В сенях что-то заскрипело, послышались шаркающие шаги, загремела щеколда, и дверь приоткрылась.
— Кто там? — спросил старушечий голос из темноты сеней.
— Это я, теть Фень, — выдвинулся вперед Павел. — Постояльцев тебе привел. А ты уж, чуть завечерело, и улеглась?
— Чего ж мне одной старухе-то делать? Молодым игрушки, а старой подушки, — сказала она, открывая дверь настежь.
Павел вместе с ребятами взошел на крыльцо.
— Да ты, Павел, вроде выпимши?.. — сказала хозяйка, приглядываясь к нему.
— Да было дело. Кольку проводили, теть Фень. В город подался на заработки.
— Ишь ты, — сказала она глухо. — То-то, я слышу, все песни да гармошка. Поехал, значит, в чужие края счастья искать… Вот и мой Федор уж сколько лет глаз не кажет… В письмах пишет, скучаю, мол, по Родничкам, а погостить дела не отпускают.
