Только Эмиль работал с быстротой, в которой угадывалась некая злость, а может, таилась гордость, словно он не хотел, чтобы его засосала рутина и выжала из него все соки до того, как его одолеет скука. Он всегда разбивал одновременно обеими руками два яйца о край котла, просовывал средние пальцы в трещины и вытряхивал желток и белок всегда одинаковым взмахом кистей, тут же выбрасывая скорлупки.
Де Лоо захотел повторить его движения, но в его перемазанных желтком пальцах осталась только раздавленная скорлупа. Гарри снова придвинул электромотор, сменил насадку миксера, опустил ее в первый котел и нажал на пуск.
Радио умолкло. Свет в помещение проникал теперь только из тамбура и через узкие верхние оконца, и Гарри в сердцах крикнул:
— Проклятье! Нет, ты только посмотри! В один прекрасный день здесь замкнет и так шарахнет, что эта халупа взлетит на воздух и все будет гореть синим пламенем! Вот что, я это старье больше не обслуживаю, ищите себе другого дурака. Я не хочу лежать в больнице и чтобы меня потом в расход списали! Понятно?
— Перестань вопить, — крикнул Эмиль, подходя к щитку с предохранителями. — Попробуем еще разок.
«…местами заморозки, температура к вечеру…» Вспыхнули лампы дневного света, и Гарри снова нажал на пуск. Электродвигатель заработал, миксер принялся размешивать хлебные крошки, мясной фарш и яйца, причем мотор вел себя на удивление прилично, слышалось равномерное гудение, переходящее с возрастающей однородностью массы в приятное мурлыканье. Бернд положил противни на рабочие столы, Клапучек оторвал от рулона промасленную бумагу, а Эмиль слепил первую котлету. Он взвесил ее на руке и бросил назад в котел.
Он добавил еще одну лопату панировочной муки, и тут вдруг запахло жженым кабелем. Миксер заработал сначала медленнее, насадка стала застревать в фарше, а двигатель начал искрить, оттуда раздалось потрескивание, а потом выбилось синее пламя. Свет везде погас.
— Мать честная! — закричал Гарри, отступая к стене. — Вот теперь можете поцеловать меня в одно место! Но только я не уверен, что вы успеете это сделать! — Его блестевший от слюны рот принял форму буквы О, и сам он смотрел на всех остекленевшими от ужаса глазами; напомаженная прядь волос упала на глаза. — Нет, вы это видели? Вы видели это?
— Ты мне вот где сидишь! — сердито буркнул Эмиль. — Вытащи вилку! — Он присел на корточки и стал осматривать мотор, постучал по корпусу, поковырял где-то ножом.
