В основе большинства общественных правил лежит сегрегация по стандартам потребления. Денежная власть регулирует правила доступа в этой сфере и в каждый отдельно взятый момент времени сортирует людей на своего рода касты.
Человек современного потребительского общества настолько растворился в своем, в принадлежащих ему предметах внешнего мира, что потеря их воспринимается как потеря существенной части себя, как имитация смерти. Гегель бы сказал, что дух человека отчуждается в вещи и пребывает в них. Иными словами, нетождественность человеческой личности самой себе, столь привычная в психологии и вообще в культуре, здесь разрывается до степени унизительного совпадения человека и его экономической стоимости.
Когда можно сказать, что ты — это то, что у тебя есть.
А все, что у тебя есть, имеет точную денежную метку, согласно которой внешние силы, упорно называемые рыночными, осуществляют манипуляцию твоим сознанием, и в силу чрезвычайной централизации и повсеместной жестокости денежной власти имеют уникальную возможность практически полностью управлять нашим поведением.
Для изменения присущих современному обществу типа человеческих отношений необходима замена существующей мировоззренческой парадигмы. Как заметил Хайдеггер: "То, что обычно называют "знанием", есть ориентация в вещах и обстоятельствах. Силою этого знания мы осваиваем вещи". И далее: "Сущностное же знание… является возвращением к бытию. При этом возвращении мы видим и слышим существенно больше и совершенно иначе, чем в странном образе действий науки Нового времени, который есть не что иное, как техническое нападение на сущее и вмешательство в него ради целей действующей, созидающей, деловой и служебной "ориентации".
Современная ситуация усугубляется еще и тем обстоятельством, что расширение научного знания неизбежно фрагментирует его на области, доступные только специалистам. Носители такого знания, даже помимо своей воли, превращаются в касту таинственных жрецов, приблизится к которым можно только ценой доброй половины жизни, необходимой для приобретения соответствующих знаний и навыков. С другой стороны, субъекты элитарного знания, за редкими, как правило, отрицательными примерами, обыкновенно никак не вписаны в систему политического управления обществом. Этой сугубой децентрализации духовной власти противоположна предельная централизация экономической власти. Нелепо, но факт, что прочнее всего современное человечество связывает рыночный обмен, деньги. В экономическом отношении практически все мы не более чем аристотелевские "говорящие орудия труда". В этих условиях политики, делающие вид, что именно они управляют государством и обществом, всегда будут обладать большим потенциалом самоорганизации, чем интеллектуалы.
