– Это очень ценный дар, – сказал я.
– Уж лучше бы я могла читать мысли, – мечтательно и немного тоскливо произнесла она.
– А я всегда мечтал заглянуть в будущее, – подбодрил я девушку.
– Ничего интересного: размытые образы, незнакомые лица. А вот чужие мысли… Это было бы потрясающе! И мне было бы спокойней в твоём обществе… А что можешь ты, кроме как перекидываться в волка?
– Это не умение, а скорее вынужденная, не подвластная мне мера. У меня отличный нюх, и я ощущаю весь диапазон людских чувств и эмоций. Даже сейчас я знал, что ты заговоришь.
Всё время Григорий не вмешивался в наш диалог. На границе Оксана навела чары, и наши документы, а особенно на нашу четвёртую спутницу, проверили без особого рвения.
Мы избрали железную дорогу, чтобы добраться на север Франции, а оттуда через Ла-Манш попасть в Англию, попутно исследуя обстановку. От одного из своих Клавдия узнала о британском вампире, обращающем молодые заблудшие души.
В Берлине нам передали телеграмму от инспектора Громового: «14 июль Лондон Букингем тчк инспектор Гром тчк».
Клавдия выбиралась из гроба каждую ночь. Оксана на это время уходила в вагон-ресторан и проводила там время до рассвета. Мы же с вампиршей рассказывали друг другу о нашей жизни.
– Что тебе больше всего запомнилось? – спросил я её в ночь на третьи сутки нашего путешествия.
– Это сложный вопрос. Я пережила множество событий на протяжении этих веков… Но, пожалуй, самым ярким была война с Наполеоном. Столько убитых, поля, усеянные трупами, раненые, которых было в избытке для утоления моей жажды… А когда русские победили французов… Тогда я приняла решение перебраться в вашу страну, но шла к этому почти пятьдесят лет… Я встретила в Румынии вампира Эмиля и задержалась в его склепе, – она кокетливо улыбнулась, – потом его убили люди Братства, а мне пришлось отсиживаться, чтобы та же участь не постигла и меня.
На руке Клавдии я разглядел шрамы. Меня удивило, что и вампиру можно нанести увечье.
– Ты так спокойно говоришь обо всём этом, – удивлённо прокомментировал я её рассказ.
– Когда твоё будущее – вечность, если, конечно, будешь осторожен, не обращаешь внимания на такие мелочи. Ты поймёшь это, может, через сто лет, а может, через пятьсот.
– Не уверен, что захочу жить так долго, – ответил я.
– Это поначалу так кажется. Чем дольше живёшь, тем меньше хочется покинуть этот мир.
– Но ведь это не жизнь! Мы с тобой оба убийцы, – я вновь затронул свою больную тему, не дававшую мне покоя более ста лет.
