— Ты не поняла? Я не шучу. — Он еще раз ткнул носом в землю. — Поела? Еще? Давай еще пару раз для верности. — Он отошел и улегся на диван, демонстративно сложив босые ноги на ее подушку.
— Смотри мне в глаза. Я повторяю, смотри мне в глаза. Почему они у тебя бегают? Смотри, не виляй, опять один поехал налево… Ты что, не можешь удержать глаза? Собери еду и отнесешь в подвал.
— Не понесу. Кого-то заперли, а я должна помогать мучить! — Домработницу несло, и Авилов решил воспользоваться случаем.
— Кто ж их мучает? Там сидят по собственному желанию.
— Ага! Врешь, сам врешь… — Хрюша замолкла, увидев его зловещую улыбку.
— С тобой все ясно. Можешь не продолжать. Добрая ты наша. Ты хоть знаешь, кого выпустила? Жуткого маньяка-убийцу выпустила, хрюша. Теперь по улицам ой-ей как девушкам неприятно стало ходить. Собирай еду, отнесешь в подвал и больше так не делай. Нет, — он поманил ее пальцем, — вначале иди сюда и проси прощения за то, что натворила.
— Не буду.
— Так я и знал. Ты, видно, считаешь себя правой?
— Не буду просить прощенья у гестапо.
— Ты не видела гестапо. — Он внезапно дернул ее за халат. Пуговица оторвалась и, прыгая, покатилась по полу. — Не хочешь просить прощения, тогда раздевайся. Ну, живо! — рявкнул он и схватил ее за руку.
Юля, совсем подавленная, отправилась на кухню, потом долго собиралась, плача и бормоча себе под нос, оделась и, неожиданно остановившись, перекрестила его через порог и заявила: «Помни день, когда мы лепили пельмени».
Удивленный Авилов позвонил Комару.
— Ты будешь смеяться, но клиента вызволила домработница.
— А я что говорил? — удивился тот. — Я тебе и говорил про это.
— Когда?
— Эх, Пушкин, ума палата, да ключ потерян. Вид у клиента странный, не шестерка он. Прикинулся. А домработница твоя давно трудоустроена. И смотри, он, убегая, один шуз кинул в предбаннике, потому что подошва отвалилась. Время было дневное, до пяти, мороз минус пятнадцать. Транспорт поблизости не ходит. Это как он прыгал без башмака и без прикида до дороги триста метров? Народу полно шляется, пацаны по гаражам скачут круглые сутки, тут же бы собрались поглазеть. А никто его не видел. Это как? А если он не прыгал, а в носках шел, то второй шуз в руке нес? Прикинь, да? Ему машину подогнали, точно тебе говорю, не сам утек. — Авилов призадумался.
— А, да, я что звоню. Я ее отправил с провизией в подвал, ты запри ее там, пусть охолонет, разбушевалась. Только не… это. Ты понял, о чем я.
