— Я живу не один.
— У меня к тебе дело, — ответила она.
Он открыл дверь. Было двадцать три часа тридцать две минуты. Дальняя дверь в коридоре открылась, и оттуда показалась взлохмаченная голова.
— Спать! — рявкнул он, и дверь моментально захлопнулась.
— Ну что? Школьная любовь не ржавеет? — Они прошли на кухню, он указал ей на диван.
— Твоя?
— Да я и думать о тебе забыл. — Он протер коньячные рюмки, нарезал лимон и принялся сооружать салат. — А вот увидел и приятно. Как будто маму встретил.
— А я папу.
— Про папу лучше не будем, капитанская дочка.
— Он уже полковник.
— Бог с ним. Я его прощаю. Он был при исполнении… Что-то у меня настроение лирическое. Сидел в ресторане, смотрел на тебя и думал — что ты меня в школе терзала красным карандашом? Что это значило?
— Красным карандашом?
— Ну да. Что ты с меня красный карандаш вечно вытрясала на уроках?
— Не помню.
— Я думал, купить что ли, красный карандаш, чтоб не крутила бюстом перед носом? Нет, думаю, куплю, она перестанет, а зачем тогда в школу ходить? И опять же куплю карандаш, а может, она совсем другое имеет в виду? Можно лохануться. Но, когда из школы поперли, терять было нечего, я их купил. Пусть, думаю, последний школьный год Ира Миронова меня вспоминает.
— Да. Это помню. — Она улыбнулась. — Думала, что эти сто красных карандашей означают?
— Почему ты ко мне не подошла? Ты же давно за мной следишь.
— Хотела, чтобы ты меня узнал… И еще потому что…
— Почему?
— Надо было привыкнуть к тому, что ты такой…
— Какой?
— Уставший, злой, шнурок на ботинке развязан, и…
— И?
— И опасный… — Она сказала это, и напряжение сразу спало, он довольно улыбнулся.
Зазвонил телефон, и Авилов нехотя, с трудом оторвав взгляд от гостьи, взял трубку.
— Пушкин, я сегодня успею тебя еще раз огорчить. «Мерс», которым ты интересовался, принадлежит жене вице-губернатора, три дня как куплен. Из него сегодня вынули коробку. Дамочка зашла на две минуты в турбюро и лишилась чего-то там такого, из-за чего язык у нее вовсе отнялся. Она только завывает, и вся ментовка ходит ходуном. Что бы это значило?
— Это нас выкуривают. — Он вышел с трубкой на кухню и прикрыл за собой дверь. — Ссорят с босиковыми афганцами и ментовкой. Думай, Абрамыч, кто нас закрывает. Может, это гастролеры, искать надо.
Письмо № 3.
«Вот, Танюша. Продолжаю свои письма. Случилось непредвиденное обстоятельство. В доме снова прибавилось живности. У нас поселилась дама. Очень странная. Почти не разговаривает. Очень печальная. При А. С. улыбается, а когда он в отсутствии, или беззвучно сидит, как будто ее на свете нет, или ходит по комнате из угла в угол. Из комнаты ему, сама понимаешь, пришлось меня выпустить, раз гости постоянные. Но эта Ирина, ну в точности такая же — не видит меня, и все дела. Я ей и чай, и кофе — ничего, кроме „спасибо“. Может, ей тоже запрещено знакомиться?
