У нее было усталое лицо и легкие тени под глазами.
— Я хочу пополнить счет и конвертировать всю сумму в евро.
— Сумма пополнения?
— Пятьсот.
Тома кивнула.
— Паспорт, пожалуйста. Номер счета или договора помните?
— Нет. Сейчас…
Он полез за телефоном, в записной книжке которого были цифры счета.
— Не надо тогда, — сказала Тома, — я по фамилии.
Он глядел на нее, пока она искала его данные, пока печатала заявление на взнос и приходный ордер. Она чуть морщилась, и на виске у нее трепетала жилка.
— Всю сумму будете конвертировать?
— А сколько там?
— Со взносом будет два миллиона тридцать шесть тысяч двести семь рублей.
Она выжидательно подняла на него глаза.
Ему подумалось: ей за тридцать. А кольца нет, не замужем. И голова, наверное, раскалывается. И вообще…
— Все будет хорошо, — мягко произнес Вадим. — Все образуется.
— Спасибо.
— Мигрень?
— И это тоже, — вздохнула Тома. — Так сколько будете конвертировать?
— А ровно на пятьдесят тысяч хватит?
Тома пощелкала кнопками калькулятора.
— Да, даже останется.
— Тогда ровно пятьдесят. Нет, пятьдесят сто. Я же смогу ими воспользоваться с карточки?
— Конечно.
— А перевести заграницу?
Тома кивнула.
— Вы пока вносите, — она подала ему бланки, — распишитесь там, где галочки, и в кассу, а потом с корешком ко мне.
В кассе пачка пятитысячных банкнот лишилась резинки и была спорым шелестом пересчитана счетной машинкой.
Кассир хлопнула печатью по ордеру.
— Все верно.
Вадим вернулся к окошку.
— Вот, — он выложил корешок. — Может вам цитрамончику?
— Уже, — сказала операционистка и наклонила голову. — Вы какой-то странный сегодня.
— Почему?
— Обычно все буклеты разглядывали.
— Изменился. Наверное…
Вадим вспомнил Альку (забыл о ней, сволочь?), и, видимо, у него что-то случилось с лицом, потому что Тома обеспокоенно привстала:
— У вас все в порядке?
— Да, — выдавил он, — да.
Подписав документы на конвертацию и узнав, что банковский перевод стоит от тридцати пяти до пятидесяти долларов, он попрощался.
— Извините, — сказал, — я, может, еще забегу.
Надо было снова ехать к Скобарскому.
На мгновение собственные усилия показались ему бессмысленными, зряшными. Господи, завопил внутри голосок, да кто тебе этот Олежек? Никто!
А деньги? Это же твои деньги! Ты, вот так, всего себя! Чужому!
Но Вадим скрипнул зубами, и голосок умолк. Деньги. Казалось бы, почти четыре года копил, а жалко не было. Совсем. Даже смешно.
Алькины фотографии царапались в нагрудном кармане.
А вдруг? — с исступлением думалось ему. А вдруг? Что-то произойдет, что-то сложится, нет, конечно, не оживет, но вдруг…
