— Иван, я собирал бабочек…
Наверно, он почуял, что я слегка поморщился (внутри себя, конечно). Мне всегда было жаль ярких тропических бабочек, что продаются в сувенирных киосках, — мертвых, приколотых к бумаге, в рамках под стеклом.
— Да нет же, я их не морил и не прикалывал! Даже не ловил! Я их просто разглядывал, а потом рисовал в альбоме!.. Подожди…
Он сорвался с лавки, прыгнул к боковой стенке и там сунул пальцы в щель под окном. Потянул узкую доску. Она легко отошла. Вовка опустил за доску руку, смущенно оглянулся на меня.
— Здесь мое тайное хранилище… — И вытянул на свет простенький школьный альбом для рисования. Зачем-то дунул на него, потер серую обложку о футболку. Мне показалось, что он хочет прижать альбом к щеке, но не решается.
Вовка опять сел рядом, откинул тонкую корочку.
В глазах зарябило от разноцветья нарисованных фломастерами крылышек…
На первом листе были знакомые бабочки: крапивницы, белые и желтые капустницы, «павлиний глаз», редкая, но тоже известная мне «мертвая голова», махаоны, которых я видал в детстве на лугах. И еще всякие мотыльки, которых я видел не раз, хотя названий, конечно, не знал…
А на другом листе было уже… Ну, прямо сказка была! Похоже, что бабочки каких-то заморских стран. Крупные, удивительных расцветок и форм.
— Вовка, ты где видел таких?
— В разных журналах, в энциклопедиях… А иногда и у нас попадаются… А вот еще, дальше…
Дальше было совсем чудо. Такие великаны, что на странице помещались не больше двух. Вроде тех, что продаются в киосках, только не мертвые, а явно живые. Вот-вот шевельнут крыльями. Ну, может, я это просто придумал, но Вовке сказал сразу:
— Как живые…
Он часто закивал:
— Ну да! Их же не прокалывали! — И открыл еще одну страницу. Там опять была радужная сказка.
— Вовка, ты настоящий художник!
— Да что ты! — он даже ногами взбрыкнул. — Я рисовать ни капельки не умею! Даже человечка с руками-палочками и то еле-еле… Я только бабочек…
— Все равно художник… А почему ты не подписал под ними названия? Было бы еще интереснее.
— Я сперва подписывал. Тонким карандашиком. Те, которые знал… Некоторые даже по-латински… то есть по-латыни… А потом стер.
— Почему?
— Да так… не знаю… Почерк у меня корявый, а они красивые. Показалось, что им обидно будет… А еще потому, что… ты не смейся только…
— Вовка, да ты что!
— По правде-то здесь не все бабочки настоящие. Некоторых я просто придумал… Сидел и придумывал, когда хотелось…
— Ну и что? Можно и к придуманным сочинить названия!
