Медленно двигая ногами, он пошёл в дом. Остановился на пороге и стал смотреть в пол.
— А, явился, преступник, — сказали ему. Валька глянул туда, где раньше лежали черепки. Черепков уже не было, а на их месте стоял рыжий мохнатый конь. Ростом с большую собаку Пальму. На блестящих зелёных колёсах. Как настоящий.
Но зачем он здесь, этот конь? При чём здесь конь, если Валька грохнул пепельницу?
И что сейчас будет?
— Валька, — услышал он голос, от которого немного отвык.
И увидел отца.
— Валька, глупый…
Валька зажмурился и бросился к нему. За помощью, за прощеньем. И, прежде чем уткнулся в знакомый жёсткий пиджак, он успел крикнуть:
— Я больше не буду разбивать твоих собак!
И, уже подхваченный большими руками, всхлипывающий и счастливый, он повторил, прижимаясь щекой к отцовскому плечу:
— Не буду разбивать…
— Эх ты, малыш, — тихонько сказал папа. — Ну, перестань.
Валька приоткрыл глаза, посмотрел вниз и сквозь мокрые ресницы увидел блеск золотистой конской гривы.
Но сейчас не заплачешь, не уткнёшься в пиджак. Потому что дело не в фаянсовой собаке. Разве помогут слезы?..
Конечно, дома придётся всё рассказать. Это неприятно, но не страшно. Лишней беды от этого уже не будет, и помощи тоже. А что делать в школе?
За домом, за снежным валом сугробов слышались ребячьи крики. Там Андрюшка вёл с Толькой Сажиным бой за крепость. Один раз крики стали особенно громкими, потом хрипло затрубил горн, однако сигнал оборвался на половине.
Вальку не трогал шум сражения. Не удивила и наступившая тишина. Он сидел, не чувствуя холода, и не собирался вставать и идти.
И когда вдруг появился перед ним Андрюшка, Валька сразу не понял, что ему надо.
— Валька, встань…
Боже мой, что людям надо? Все только и знают: Валька, Валька, Валька! Оставьте Вальку в покое!
— Ну, Валька… — Голос Андрюшки звучал жалобно и требовательно. Валька тихо сказал:
— Уйди.
— Ну, Валька. У Павлика идёт кровь.
У кого-то идёт кровь. А при чём здесь он?
— Валька…
Однажды тоже не хотелось вставать. В лагере. Он до двенадцати просидел у костра, а в три надо было подниматься на встречу солнца. А его как свинцом придавило. Но кто-то сказал: «Солнце всходит в три тридцать…» И Валька вскочил. Ведь в самом деле — солнце должно взойти через полчаса. Его не остановишь. Надо встать.
Валька шевельнулся. Потому что в Андрюшкиных словах прозвучало то же требование немедленного подъёма. Ты сидишь, а у кого-то беда. Кровь идёт. Пусть у тебя хоть тысяча несчастий, но у кого-то — ещё одно.
