У костра она увидела Люка, танцующего с Молли Смитерс. Они смеялись, и Молли выглядела как натурщица художника — ее длинные светлые вьющиеся волосы струились по плечам, когда она танцевала, а ее платье, несомненно, было совершенно новым.
Шарлотта приказала себе отвернуться, но не смогла. В ее голове крутились воспоминания о том, казавшемся сейчас таким далеким, дне, когда она по глупости решила, что мистер Эшкрофт назвал ее «красивой». Она, видимо, просто выдумала это слово, потому что где-то в глубине души очень хотела услышать его, потому что мужчина, за которым была замужем, никогда не говорил ей ничего подобного. Конечно, мистер Эшкрофт станет танцевать только с такой красивой девушкой, как Молли Смитерс, а Шарлотта будет стоять в темноте, — невзрачный серенький воробушек, неуклюжий, как бык. Что в этом странного?
Наконец Шарлотта заставила себя отвернуться. По-настоящему важным для нее было устроить все так, чтобы Люсин-де было хорошо. Ей нужно было выжить в дороге, убедиться в том, что Люсинда спокойно родит, и что о ребенке будут хорошо заботиться. Нравилась ли она Люку Эшкрофту, посмотрит ли он на нее хотя бы еще раз (если он действительно когда-либо видел в ней привлекательную женщину), — эти вопросы она оставит в своем позорном, глупом прошлом.
— Ты никогда не вернешься за мной, — сказала Пармелия. — Я совершенно уверена в этом, Люк. Я умоляю тебя, не уезжай. Люк проснулся, мокрый с ног до головы от пота. Он очнулся ото сна, как только прозвучал выстрел, означавший, что пора просыпаться. Люк вскочил и быстро оделся. Чем скорее он окунется в реальную жизнь, тем лучше.
Но сказать было легче, чем сделать. Когда он разводил огонь и ставил на него котелок с кофе, оставшимся со вчерашнего вечера, Люку казалось, что он слышит крик Джона. В то утро малыш кричал так, как будто знал, что Люк уезжает и что он больше никогда не увидит папочку. Когда он выкладывал кусочки бекона на чугунную сковороду, привезенную им из дома, он вспомнил, сам того не желая, день, когда Пармелия принесла эту сковороду в дом, вспомнил ее лицо, сиявшее, как серебряный доллар. «Первая из моих кухонных принадлежностей, купленная в магазине на деньги, вырученные от продажи яиц», — сказала она, взволнованная, как девочка.
— Доброе утро, красавчик!
Люк оторвал взгляд от бекона, который только начинал шипеть на сковородке. Рядом с ним стояла Молли Смитерс. Она была похожа на светловолосую куклу — снова в чистой одежде, а ее высокая полная грудь была явно выставлена напоказ.
