В этот момент Клеандр ввел в триклиний заметно оробевшую Кокцею.
— Подойди, красавица — пригласил ее император. — Займи место рядом со мной. Мое сердце полно благодарности и восторга при виде столь умелых ручек и такой прекрасной головки.
Клеандр чуть подтолкнул девушку — та, неожиданно для Перенниса возмущенно и грозно глянула на спальника, потом уже вопрошающе на брата. Тот расплылся в улыбке, всем видом показывая, что компания добрая, дружеская. Кокцея чуть сдвинулась с места, затем грациозно приподняв девичью тогу и села на верхнее ложе. На самый краешек верхнего, ближайшее к выходу места.
— Нет, нет, — поднял руку император, — устраивайся рядом со мной, на среднем ложе. Ты заслужила, чтобы тебе оказывали почет.
Кокцея поднялась, села в ногах у императора. Как только раб обслужил гостью — подставил перед ней круглый столик на изогнутых ножках, расставил тарелки, налил вина, Коммод поднял тост за «золотые руки и золотую головку». Затем обратился к Переннису.
— Продолжай, Тигидий.
— Я к тому, что только принцепс имеет право принимать окончательное решение, а мы, его подданные и слуги, обязаны без раздумий выполнять предначертанное. И твое дело, Виктор, — обратился он к охотнику, — исполнить приказ, не сомневаясь и не пытаясь осмыслить его. Более того, твоя обязанность в меру своих сил помочь цезарю принять верное решение, ничего не пожалеть для него — ни своей головы, ни имущества, ни жизни, как, впрочем, и жизней своих родственников.
— Ну, это ты хватил, — возразил император. — На все про все приказов не хватит. Есть и иные узы, например, дружба, привязанность…
— Конечно, великий, — кивнул префект. — Но даже в подобных вещах никто не имеет права отказать принцепсу. Разве не так, Матерн? Вообрази, что произойдет с государством, если каждый решит, что он сам себе голова, и исполнение его желаний — это безусловная обязанность других, но только не его самого. Согласись, солдат, что если в армии, в каждом подразделении должен быть один командир, то и в государстве должен существовать человек, которому передаются все полномочия. Я, например, знаю свои права по отношению к вверенным мне солдатам и не желаю переступать границу запретного для меня. Но уже у главнокомандующего эта черта отступает к горизонту — он, например, может казнить тебя за любую провинность, и никто не спросит у него отчета. Если продолжить сравнение, то права повелителя должны уходить за горизонт, то есть нам, простым подданным не дано в полной мере оценить, чем вправе распорядиться цезарь и чем не вправе.
