Первый перевал | страница 6
струясь по обнаженным венам…
И вдруг понять,
как откровенье,
в чем жизни суть,
в чем суета.
II
Пусть будут ветры озорные,
да всплеск сиреневых осин,
да эта солнечная синь
в глазах сияет, как впервые.
Пусть у калитки
у сосновой,
прищурив слабые глаза,
дед скажет:
«Чарку, брат, нельзя —
придется кружечку парного!»
Пусть у ночного краснотала,
и убегая и маня,
встречает молодость меня.
Пусть будет!
Сердце пожелало.
В Заполярье
Ни заснуть,
ни забыть,
ни забыться нельзя —
мне полярная ночь
высветляет глаза.
Как медведица белая, белая ночь
не уходит никак,
хоть гоню ее прочь.
В этом крае,
где мерой не мерян простор,
где сердца так чисты,
как зеркальность озер,
где природа крутая берет на излом
и людей проверяет
суровым трудом,
где Полярного круга
проходит черта,
проверяю себя:
так ли совесть чиста.
Как подсолнух к светилу,
тянулся к добру,
вырастал,
но не гнулся
на жгучем ветру.
Сын рабочего класса,
как песню свою
я рабочее утро
над миром пою.
Петр Великий в Архангельске
Его сечет поморский ветер,
и лупит град,
и солнце жжет,
но он,
лицом суровым светел,
глядит уверенно вперед.
Что замечает,
что провидит
взор,
устремленный сквозь века,
сквозь сотни будущих правительств!
На шпаге —
твердая рука.
Край моря с краем неба слиты,
и ясным даль горит огнем,
и солнца крутолобый слиток
заваливается за окоем.
И в этом городе портовом
сошлись у пирса корабли,
как будто по едину зову
со всех сторон
всея Земли.
И в этом факте нелукавом
он видит дела торжество.
И среди всех держав
Держава —
Россия милая его.
Татьяне
Свет февральских снегов
заливает весь свет.
До глубин,
до основ
проникающий свет.
Свет — предвестник,
пророк.
Он движеньем руки
открывает дорог
голубых родники.
Свет, волшебник и маг,
шепчет тихо слова.
Что творится в сердцах
от его колдовства!
Свет на праздничных лицах
и в сердце моем…
И святится
и светится имя твое!
Олесе
Я, заброшенный
в дальние эти края