Трущев отвечал четко, без запинки, это тоже понравилось Берии. Затем нарком спросил на удивление дружески, без всякого нажима, без гневливого — «мы этого не потерпим», «партия нам этого не простит» и тому подобных угроз, на которые он был мастак, — что Трущев думает о сроках поимки Алекса? Попросил ответить честно, «без викрутасов».
Трущев не удержался и искоса глянул на Меркулова и Федотова — может, он ослышался? Может, вопрос не к нему? Что он, младший лейтенант госбезопасности, может думать?..
Лица у тех были каменные. Значит вопрос к нему, и этот вопрос отделял его живого Трущева от другого, скорее всего, мертвого или в хомуте по сто шестнадцатой пополам, если он сейчас слукавит или промахнется в сроках.
Он ответил честно.
— Пока никаких зацепок, товарищ нарком, но убежден, гулять ему недолго.
— На чем строишь увереност, Трущев?
— На сроках исчезновения. У нас есть фактическая дата, а это немало. Он сбежал из Свердловска в тот же день, когда был арестован отец. Мы тотчас перекрыли транспорт, дороги, частный извоз, так что далеко от Свердловска он, скорее всего, уехать не мог. Значит, где-то поблизости, но если это соображение окажется ошибочным, ничего страшного — просто фронт работы увеличивается. Шеелю необходимо легализоваться как можно скорее. Документы у него, полагаю, наичистейшие, следовательно, он вполне может обратиться в такое учреждение, куда сезонно набирают людей. Завербоваться на Север? Вряд ли — оттуда так просто не выбраться. Скорее всего, что-то по линии учебных заведений и тех организаций, которые обладают собственным жилым фондом. Фотографии разосланы, работа закончится через месяц другой.
— Будем считать это предельным сроком. Иди, работай.
Трущев ничем не выказал недоумения. Встал, вышел.
Весь день он ждал вызова от Федотова. Когда дождался, поразился — тот ни словом не обмолвился о ночном происшествии. Начальник отдела еще раз тщательно проработал с Трущевым все возможные варианты поиска Алексея Шееля, напомнил об осеннем призыве в армию.
* * *
Удача выглянула из-за угла, как убийца — неожиданно и страшно, даже «внутри все затрепетало».
Забирая у Анатолия Закруткина подписку о неразглашении, Трущев официально поблагодарил паренька за проявленные выдержку и мужество при выполнении задания. Насчет мужества, добавил от себя Трущев, судить, конечно трудно, — «я, так сказать, авансом», — но с выдержкой у Анатолия действительно все оказалось в порядке. Возможно, сказалась отцовская закалка. Закруткин так и не спросил о цели всего этого спектакля, о том, хорошо ли он сыграл свою роль? Ему хватило ответа — так надо.
