благоразумными
связями и привычкой к осторожности. Их тяга к Небесам столь сильна, что
на
этом этапе лучший способ привязать их к земле -- убедить их в том, что
землю
можно когда-нибудь превратить в рай посредством политики, евгеники, науки,
психологии или чего-нибудь еще.
Настоящая привязанность к миру достигается только со временем
и,
конечно, сопровождается гордыней, ибо мы учим их называть
крадущееся
приближение смерти здравым смыслом, зрелостью или опытом. Опытность, в
том
особом значении, которое мы учим их придавать этому слову, оказалась
очень
полезным понятием. Один их великий философ почти выдал наш секрет, сказав,
что для человека "опытность -- мать иллюзии". Но благодаря моде и, конечно,
Исторической Точке Зрения нам удалось в основном обезвредить этого
автора.
Сколь ценно для нас время, можно понять по тому, что Враг отпускает
его
нам так мало. Множество людей умирает в детстве, из выживших многие
умирают
в молодости. Очевидно, для Него рождение человека важно прежде всего
как
квалификация для смерти, а смерть важна как вход в другую жизнь.
Нам
остается работать с избранным меньшинством, ибо то, что люди
называют
"нормальной длиной жизни", -- исключение. По-видимому, Он желает, чтобы
некоторые (но не многие) из этих человеко-животных, которыми Он
населяет
небеса, обрели особенно строгий опыт сопротивления нам. Вот здесь-то мы и
не
должны упускать возможности. Чем короче жизнь, тем лучше мы должны
ею
воспользоваться. И что бы ты ни делал, храни подопечного в безопасности, как
только можешь.
Твой любящий дядя Баламут.
ПИСЬМО ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОЕ
Мой дорогой Гнусик!
Теперь, когда ты знаешь наверняка, что немцы собираются бомбить
город
твоего пациента и обязанности погонят его в самые опасные места, мы
должны
обдумать твою тактику. Что нам поставить задачей: его трусость, мужество,
ведущее к гордыне, или ненависть к немцам?
Ну,я думаю, что сделать его храбрым нам не удастся. Наш отдел
научных
исследований пока еще не открыл ни одного способа побуждать хоть
к
какой-нибудь добродетели (хотя здесь мы со дня на день ожидаем успехов).
Это
серьезное препятствие. Для сильной и глубоком злости человеку нужна еще
и
добродетель. Кем бы был Аттила - без мужества или Шейлок - без
аскетичности?
Поскольку мы не можем привить этих качеств, остается воспользоваться
теми,
которые привиты Врагом, что, конечно, дает Ему точку опоры в людях, которые
без Него были бы полностью нашими. Работать в таких условиях очень, трудно,
