— Но этого же не всегда достаточно!
— Конечно, но ему-то какое дело? У каждого своя мораль, комиссар. В конце концов, если я сама захотела оставить ребенка, то с того момента, как Шарль любезно предложил мне смотаться в Лондон, чтобы от малыша избавиться, все, что было связано с моим сыном, его совершенно не касалось.
Тьебо устроился у окна, наблюдая за машинами, которые маневрировали перед гостиницей, чтобы выбраться со стоянки.
— Вы знакомы с Робером Дени?
— Знакома. А что?
— Когда видели его в последний раз?
— Точно не помню… А-а, погодите, погодите! Должно быть, за несколько дней до вечеринки у Шальвана. Да, точно. Мы тогда выпили с ним по рюмашке.
Комиссар резко обернулся.
— Вы говорили ему об этой вечеринке?
— Может быть… Ей-богу, не могу сказать наверняка.
— А вы хорошо с ним знакомы?
— Он мой приятель.
— Не друг?
— В том смысле, который я придаю этому понятию, — нет.
— Вам было известно о его претензиях к Шальвану из-за итальянского фильма?
Она улыбнулась.
— Кто ж этого не знает… Думаю, что Робер поставил об этом в известность весь Париж!
— Вы знали о его угрозе спустить шкуру с Красавчика Шарля?
— Слыхала об их стычке в Лидо.
— Как вы думаете: способен он осуществить такую угрозу?
Янник сдвинула брови.
— Честное слово, нет!
— Почему вы так уверены?
— Есть вещи, которые чувствуешь, а объяснить не умеешь. Хотя, знаете, в данном случае я, пожалуй, могу и объяснить. Робер — я убеждена в этом! — убивал Шарля, по меньшей мере, раз двадцать. Разными способами. Стрелял в него, отравлял, закалывал кинжалом, душил, откуда мне знать… Может, из пистолета, а может, и топором, но всегда — мысленно. Всякий раз — от души, комиссар, но никогда — на самом деле. Никогда! Он просто не мог довести свою идею до конца.
— Не хватало решимости?
— Не-ет, не потому. Понимаете, ненависть ведь помогала ему жить.
— Как это?
— Очень просто. Она была ему необходима. Служила для того, чтобы оправдать перед другими и перед самим собой свои неудачи, свою несостоявшуюся карьеру, отсутствие главных ролей… Если его до сих пор используют лишь на втором плане, то вовсе не из-за его личных качеств. Во всем виноват могущественный господин Вале. Понимаете?
Тьебо одобрил этот анализ.
— В общем, убив Красавчика, он бы не прибавил себе таланта, но потерял бы возможность самооправдания, так?
— Как раз то, что я думаю.
Надо ли спросить ее уже теперь, зачем она выходила на улицу в тот вечер? Тьебо помедлил с этим вопросом, решив сначала получить информацию о Бреннере, с которым ему предстояло встретиться в полдень в «Леднике».
