Он поехал медленнее.
— В каких она была отношениях с Красавчиком?
— Благодаря помощи, которую он ей оказывал, между ними установилось что-то вроде перемирия.
— Понятно. А что она знает о его отношениях с Мишель?
— Говорит, что некоторое время они были близки…
То тут, то там, у подножия голубятен виднелись широкие плоские строения ферм, щеголявших своими бело-розовыми черепичными крышами. Казалось, их поместили в центр громадного букета из хвои, зелень которой резко выделялась на коричневом фоне свежей пашни.
Часто попадались и пальмы. Одна, две… Солнце играло в прятки с початками кукурузы в высоких зарешеченных амбарах…
— Не заметила ли она чего-нибудь необычного на вечеринке у Шальвана?
— Нет.
— Когда она приехала к нему?
— Около 21.30.
— Вы, случайно, не спрашивали вашу подругу, зачем это ей понадобилось снова выходить на улицу через полчаса?
Тьебо включил мигалку и, оставив справа шоссе на Пюимироль, свернул. После нескольких виражей дорога вытянулась длинной прямой лентой до Тейрака и пошла параллельно новым шеренгам тополей, таких же неподвижных.
— Выходила?! Янник?!
— Вот именно.
Комиссар притормозил, остановился у обочины, выключил двигатель и повернулся к Пупсику.
— Около 22 часов, как утверждает Элен Мансар, в словах которой у меня нет ни малейших оснований сомневаться, она, расплачиваясь с водителем такси, заметила, как Янник Дютур торопливо возвращается в особняк Шальвана. Возвращается! Элен подчеркнула это.
— Она ошиблась! Янник, наверное, только что пришла. Одной из двоих было наплевать на время!
Тьебо улыбнулся.
— Ну-ну, старина! Забудьте на минуточку, как она прелестна, и вспомните, пожалуйста, что Шарля Вале пристрелили именно между половиной десятого и десятью. Вспомните также, что это именно он сделал ей ребенка. И поразмышляйте над тем, как неуютно прогуливаться ноябрьской ночью по Парижу в цыганской юбке горошком и муслиновой блузке…
Пупсик недоверчиво вытаращил глаза.
— Да-да! Элен категорически утверждает: на Янник, когда она ее увидела, не было ни пальто, ни плаща!
Довернь немного подумал, а когда заговорил снова, в голосе его разом прозвучали сомнение и разочарование:
— Вы… Вы… Но не хотите же вы сказать, что, если она… ну… так легко согласилась… со мной… Это для того, чтобы у меня что-то выведать?
— Не имею права отвергать и такую гипотезу.
Пупсик шумно вздохнул.
— Между нами, старина, где вы провели ночь?
Новый вздох.
— Ужинали в «Оберж де ля Регалетт»…
Повисла пауза.
