— Что случилось? — подойдя к ним, спросил Владимир Андреевич.
Настенька подняла лицо, хотела ответить, но не смогла — заплакала.
— Юру… в больницу положили, — ответил стоявший рядом с Настенькой парень.
— Погоди, погоди, — перебил его Владимир Андреевич. — Как так положили?
— Ножом в спину, — всхлипнула Настенька. — Вчера ночью, когда из клуба домой шел…
Глазков поник головой — кто же посмел поднять руку на Юру Семенова? Того бандита растерзать надо. Спросил:
— И сильно его?
— Без сознания лежит, — Настенька опять заплакала.
— Ладно, ладно, успокойся, — утешил ее Владимир Андреевич. — Слезами горю не поможешь.
Девятый класс волновался. Женька Волобуев против обыкновения молчал, сгорбившись над партой. Ребята его понимали и сочувствовали: все-таки с Семеновым они друзья.
Когда острота печального события притупилась и все свыклись с мыслью, что Юра тяжело ранен — тут уж ничего не поделаешь, — волнение улеглось, и обычная школьная жизнь покатилась своим чередом. На другой день произошло, незаметное на первый взгляд, событие. На перемене в классный журнал вложили записку. В ней говорилось: «Семенова бил вместе с другими и Борис Липец». Записка была анонимной и написана незнакомым почерком.
Глазков потер висок: что это? Поклеп на Липец или правда?
— Кто написал вот эту записку… прошу после занятий зайти в учительскую, — обратился к классу Глазков.
Ждал после занятий долго, но никто не являлся. «Кто же это написал? — недоумевал Владимир Андреевич. — И почему?
Да, задачка! Проще всего, конечно, позвонить в милицию, а лучше всего порвать записку и дело с концом…»
Дома Владимир Андреевич рассказал про записку Лене. Она, подумав, ответила:
— Я бы могла тебе кое-что посоветовать. Но разве ты сам не можешь решить?
— Вообще-то, конечно…
— Вот и поступай по справедливости.
Наутро Глазков позвонил в приемную директора металлургического завода, справился у секретарши, где работает инженер Липец. Оказывается, в отделе главного металлурга. Звали его Василием Николаевичем.
Василий Николаевич, когда ему позвонил Глазков, сначала, видимо, решил, что говорит с ним кто-нибудь из работников завода. Но когда узнал, кто такой Глазков, в голосе пробилась нотка удивления. Догадавшись, наконец, что речь будет идти о брате, неожиданно растерялся, что-то очень долго прокашливался. Спросил:
— Что вы от меня хотите?
— Поговорить. Я бы мог ожидать вас в школе в любое удобное для вас время.
— Хорошо. Я приеду сейчас.
