— Слушай… я тебя не знаю… Ты не убежишь? А то если мы начнём, и ты ноги сделаешь со страху, мне может настать реально хана.
— Надо в больницу, — сказал я. Он дёрнул здоровым плечом:
— Нельзя… Да там ничего такого, ни кость, ни артерии не задеты… Не убежишь?
— Не убегу, — сказал я.
Он молча кивнул, достал из аптечки цилиндрик шприца. Зубами снял колпачок, плюнул его на пол и буднично воткнул иглу в плечо. Я передёрнулся, сморщившись, а Юрка, сделав укол и отшвырнув пустой шприц, прикрыл глаза и сказал:
— Погоди, сейчас задурею… Надо болт протолкнуть, понял?
— Как… протолкнуть? — у меня пересох не то что рот — всё, до самых кишок. Не открывая глаз, мой кузен пояснил:
— У него шипы скошенные, тянуть нельзя… надо толкать… — эти слова он произнёс бессвязно и добавил: — Блин, вот это дало… — слова наплывали одно на другое и смешивались. — Я… ты давай… скорее… — он оперся на локоть и улёгся на стол. — Это проходит… быстро… срежешь наконечник… вытянешь древко… аптечка… бинт…
И, кажется, отрубился полностью.
Ну и? Можете представить себе такое положение? Начало второго десятилетия ХХI века. Вставшая с колен Россия. Заброшенный завод. На пару километров вокруг — никого. В замусоренной комнате лежит на столе «под кайфом» мальчишка со стрелой в плече. Рядом стоит второй мальчишка и чуть не плачет, потому что больше всего на свете ему хочется сбежать. Это мой кузен угадал. Сбежать хочется. Сильно. Наддать со всех ног и больше про это не вспоминать.
Я стоял и жевал себе нервы где‑то полминуты. Потом вздрогнул, поглубже вдохнул и взялся за древко. Юрка даже не ворохнулся, и это меня немного успокоило и отрезвило. В конце концов, я за свою жизнь в турпоходах не раз обрабатывал травмы и даже мелкие раны, куда без них. При этой мысли я неожиданно собрался окончательно и понял, что, в принципе, как ни крути, а я могу или сбежать — или помочь этому парню. И что я могу помочь, а значит тут и рассуждать не о чем.
Я надавил — сразу, сильно, резко, стараясь, чтобы стрела не отклонялась в стороны. А то ещё рвану чего не того, и как потом быть? При этом я сам так стиснул зубы, что они захрустели — и ощутил рукой другой хруст, мерзкий и мокрый: стрела медленно проходила, пролезала через живое тело. Юрка протяжно, болезненно замычал и пошевелился — я рефлекторно придавил его свободной рукой, испугался — но в этот момент…
Болт пошёл свободнее. И я увидел, что с другой стороны плеча торчит окровавленная металлическая шишка — блин, мне она показалась чуть ли не с сосновую размером, вся (у меня от омерзения волоски на коже встали дыбом) в мелких, хищных крючках. Оружие садиста, такое ещё не сразу сделаешь, это нужно очень сильно людей… э… любить. Специфически. Я бы таким не стал убивать даже бешеную собаку.
