– А кто вас просил? – спросила она. – Лезете тут…
Тогда он не выдержал. Дрожа от злости, схватил ее левой рукой за плечо, а правой шлепнул по тому месту, где спина перестает называться спиной.
Девочка посмотрела на него скорее с недоумением, чем с обидой, и сказала:
– Меня никогда не били…
Он промолчал.
– Ей-богу, никогда…
Тогда он бросил:
– И напрасно. Иди сюда.
Она вздохнула и не тронулась с места. И вдруг произнесла почти с деревенским придыханием:
– Может, и ёсцека тут правда…
– Ты что же… и разговаривать умеешь? – спросил он. – Зачем же притворялась?
– Отец со мной, когда не при гостях, всегда так разговаривает, – сказала она. – А притворялась… так просто.
– Ну и дрянь! – со злостью выпалил Алесь. – Иди отсюда. Ну, чего стоишь? Иди, говорю.
– Я никогда больше не буду петь песню о медвежонке, – как бы извинялась она.
Он смягчился, обхватил ее голову ладонями.
– Ты… не плачь, – сказал он. – Не надо.
Майка порывисто прижалась к нему.
– О, прости, прости, Алесь! – вздохнула, словно всхлипнула, она. – Я никогда больше не буду так.
Алесь боялся, что она расплачется. Возможно, так и случилось бы, если б она краешком глаза не заметила кровь у него на запястье.
– Что это?
– А, пустяки…
– О, извини, Алесь… Что же теперь делать? Ага, знаю. Я перевяжу тебе руку куском мантильи. И кровь течь перестанет, и никто не узнает, что ты поранился. Подумают, что я просто сделала тебе повязку, как в песнях.
И прежде, чем он успел что-то сказать, она приподняла тонкими руками белую вуаль, повела острыми локотками в стороны, и он услышал в темноте резкий треск материи.
– А тебя не будут ругать за то, что порвала? – спросил Алесь.
– Меня никогда не ругают, – ответила она.
Она перевязала ему руку, и они направились ко дворцу, откуда уже долетала музыка.
У самого крыльца она обернулась и, глядя ему в глаза, сказала:
– Я никогда не буду… Только и ты… поменьше танцуй с Ядзенькой… Хорошо?
– Хорошо, – пообещал он.
…А потом свистели, стремясь куда-то над темными вершинами деревьев, полыхающие змеи, дрожащие блики скользили по лицам людей на террасе, а итальянские тополя, окружающие дворец, казались то серебряными, то совсем красными, как кровь. Бешено вертелись огненные круги, издавая резкие звуки, лопались многоцветные шары, горели в небе буквы «А» и «З», и Майка невольно вздрагивала при каждой новой вспышке огненного дракона.
Когда садились за стол и Майка оказалась рядом с Алесем, Алесь, взглянув на Ядзеньку, опешил: чем же так омрачена эта куколка? Моментально сообразив, в чем дело, Майка схватила Ядзеньку за руку и усадила ее рядом с Алесем, только с другой, правой стороны, начала разговаривать с ней, и Ядзя сразу повеселела, тем более что и Франс был рядом с ней, а Мстислав, сидя напротив, так изощрялся в шутках, что все хохотали до колик в животе.
