— Вы сомневаетесь?
— Сомневаюсь.
Вновь прикрывшись фырлантой, она потянула Шевкию за руку, и девушки поспешили дальше. Рустем проводил их смеющимся взглядом.
Вскоре на улицу вышли музыканты, а за ним сваты, гости, и все направились к фонтану. На площади толпа собралась вокруг двадцати верховых джигитов, выстроившихся в ряд. Под звуки давула и зурны всадники перестроились по трое и тронулись в направлении шоссе. Показывая на того или другого джигита, девушки пересмеивались между собой, поддразнивая друг друга. Каждая из них старалась доказать, что именно ее избранник будет победителем на скачках.
Всадники скрылись за поворотом переулка Асма-кую.
На площади началась пляска. Палки барабанщиков-давульщиков четко отбивали такт. Все — от столетних стариков до десятилетних парнишек — танцевали хайтарму. Зрители, восхищенные особенно хорошим исполнением, засовывали под шапки молодых плясунов бумажные деньги.
Некоторые из джигитов, успевшие хлебнуть на свадьбе, выхватывали из-за пояса пистолеты и стреляли в воздух. Амет, извозчик Джеляла, и Суннетчи Осман вошли в круг и, подняв руки, пустились вприсядку танцевать лазский танец, выкрикивая: «Присядь! Встань — Ашая энь! Юкарыя калк!»
Среди этой шумихи двое весельчаков выкатили из свадебного двора бочку и, подкатив ее к танцующим, начали угощать всех вином. Но веселье в самом разгаре остановилось — все взгляды устремились на появившегося он-баши Абдурамана.
— Что за колготня?! — закричал он, размахивая нагайкой. — Что за сборище? Там, на фронтах, люди кладут головы за царя… А вы? Пируете? Прекратить!
— Абдураман, — послышался в толпе хриплый голос Дульгера-Саледина, — по-твоему, мало того, что сыновей наших пускают под пули, ты хочешь еще запретить и свадьбу сына Куртбедина, калекой вернувшегося с войны?
— Молчи, Саледин! — заорал он-баши. — Я знаю, кто ты такой! Ты противник власти! В Сибирь захотел?
— Да, вы это сделать можете, — гневно ответил Дульгер, — вам это ничего не стоит.
— Молчи, кара-баджак![14] — заорал он-баши.
— Сынок, — ласково обратился к десятнику седобородый Ваджиб, сидевший на камне возле фонтана, — у нас не осталось больше веселья. Горе легло на наши сердца. Теперь народ справляет свадьбу сына бедного Куртбедина. И это, ты считаешь, против закона? Не покарает тебя за это аллах, Абдураман?
— Не зря вы тут устраиваете свадьбу в эти смутные дни! — покосился он-баши на старого Ваджиба. — Куртбедин, хотя и без рук, принес в Бадемлик заразу… Заразу, которая каждый день уводит в лес десятки мужчин!
