Сеид Джелиль и Рустем вошли в контору. Возле открытого окна стоял человек очень высокого роста, худой, с бледным маленьким лицом и, нервно покусывая губы, смотрел на рабочих, грузивших подводы. Он не слышал, как открылась дверь, и когда Сеид Джелиль поздоровался с ним, вздрогнул.
— Вот, Яков Самсонович, парень, о котором я вам говорил, — сказал Джелиль. — Полностью за него ручаюсь.
Яков Самсонович окинул Рустема с головы до ног строгим взглядом и спросил:
— Сколько тебе лет?
— Двадцать два, — ответил за него Джелиль.
— Вот что, — сказал Сандлер, обращаясь к Джелилю. — Я принимаю парня на работу, поскольку его рекомендует такой почтенный человек, как Мангуби. Вас я тоже знаю давно. Учтите, буду надеяться, что вы меня не подведете!
— Можете не беспокоиться, — ответил Джелиль, вежливо раскланиваясь. — Я вам очень обязан.
— Объект у нас очень важный, — продолжал Сандлер. — Мне приходится головой отвечать за каждого работника.
— О нет… — начал было Сеид Джелиль, но Сандлер повернулся к окну и крикнул:
— Находкина ко мне!
Через минуту в контору вошел коренастый человек в чистой спецовке, лет сорока; лоб и щеки его были покрыты мелкими морщинками.
— Вот этого парня, — сказал ему Сандлер, указывая на Рустема, — проводите в слесарный и вручите Андрианову, пусть поучит его. И вы присматривайте. Чтобы он меньше шатался без дела. Поняли?
— Понял, Яков Самсонович! — ответил Находкин и, сделав знак Рустему, вышел. Рустем пошел за ним. Вскоре поднялся и Сеид Джелиль.
— Благодарю вас, Яков Самсонович! — сказал он, прощаясь. — Не забудьте в будущее воскресенье заглянуть ко мне. Время летнее. Я получаю из Гавра чудесные вишни.
Сандлер улыбнулся в ответ.
Так молодой Рустем вошел в среду рабочих большого портового города и в этой бурной жизни провел целый год.
Работа в корабельных мастерских показалась деревенскому юноше трудной и на первых порах даже странной и непонятной. В Бадемлике с рассвета до позднего вечера он гнул спину на табачных плантациях Джеляла и, возвращаясь домой, еле волочил ноги, но там были свои, близкие, родные люди, с кем можно было отвести душу, а тут постоянно звенело железо и раздавались окрики Находкина, который вечно рыскал по цехам, следил за работой каждого, накладывал на людей штрафы и доносил обо всем Сандлеру.
Тем не менее спустя несколько месяцев Рустем нашел, что работа здесь куда более интересная, чем в Бадемлике. Среди рабочих оказалось немало и татар. В первое время Рустем только с ними и общался. Но потом привык к Андрианову, пожилому человеку, искреннему и бескорыстному, который усердно старался передать ему все свои знания и опыт. Начав с ним работать как ученик, Рустем быстро втянулся в слесарное дело. Такое старание его было приятно Андрианову. Находкин и тот заметил: «Эта темная деревенщина усердно окунулась в работу». Но грусть, говорят, всегда преследует радость. Этот старый человек, изумительный мастер, вглядываясь время от времени в Рустема, неожиданно для себя обнаруживал на его лице признаки каких-то глубоких и тщательно скрываемых чувств. Горячий и живой от природы, Рустем часто становился задумчивым, беспокойным, словно боялся чего-то. И другие рабочие цеха, встречая в воскресные дни возле мясных будок идущего с опущенной головой Рустема, спрашивали его: «Что с тобой? Почему ты скис?» И тогда он вдруг начинал шутить, избегая прямого ответа.
