— Довольно… приятно, а? — Она смотрела на Джеймса, запрокинув бокал, который накрыл ее нос, и осушила все до дна.
— Очень согревает, — изрек Джеймс, как нечто само собой разумеющееся, и быстро наполнил снова бокал Селины. — Чудесно предохраняет от простуды.
Селина хихикнула:
— Кто тебе это сказал? Твоя няня?
— Я бы не удивился. Но почему ты думаешь, что выпивать нехорошо? Я имею в виду, пить более основательно, чем требуется лишь из медицинских соображений?
— Дело в том, что у некоторых вино вызывает, — Селина сделала новый глоток, — приступы бешенства, и никогда не знаешь, кто им подвержен. Я очень боюсь, когда пьют.
— Ты намекаешь на что-то вроде припадков бешенства, какие бывают у твоих родителей?
— М-м-м.
— Что, собственно, происходит с ними в таких случаях?
— Я их тогда практически не вижу. — Лицо Джеймса омрачилось, но он прикусил язык. — Понимаешь… Она снова потянула вино и провела языком по губам. — Понимаешь, когда такой приступ начинается, родители отсылают слуг по их комнатам. И нас с Летти тоже. И всех держат взаперти.
Джеймс прижал зубами нижнюю губу:
— Взаперти? Не долго, надеюсь?
— О, нет, долго. — Она вздохнула. Взгляды их встретились, и он увидел, как огромны ее слегка затуманившиеся глаза, какая в них печаль. — Иногда нас не выпускают в течение целого дня или двух дней. Наиболее долгий срок, как случилось однажды, — трое суток. Это был самый ужасный припадок. Если бы не моя дорогая Летти…
Джеймс испытал потрясение, но попытался сосредоточиться на добывании информации.
— Ты, должно быть, хоть отчасти догадываешься, почему твои родители предпочитают, чтобы ты оставалась в своей комнате? Вероятно, они заботятся о твоей безопасности?
Селина покачала головой:
— Нет, они не хотят, чтобы мы видели, как они ведут поиски.
— Ведут поиски? — Сердце Джеймса екнуло: он и не мечтал узнать так много за столь короткое время. — Почему ты считаешь, что они что-то ищут?
— Все очень просто. — Селина сделала еще глоток. — Они переворачивают дом вверх дном. Мебель, картины, портьеры. Особенно буйствуют в кухнях. Некоторые вещи вообще не возвращаются на свои места.
— Понятно. На тебя это, очевидно, действует ужасно.
— Я научилась скрывать свои чувства. Они бы наслаждались, увидев меня в состоянии ужаса. Поэтому я никогда не подаю вида, — сказала девушка без тени жалости к самой себе. — Как ты считаешь, я могу выпить еще чуточку шампанского — чтобы не заболеть простудой?
Джеймс выполнил ее просьбу, заткнул бутылку пробкой и поставил ее назад в корзину. Ничего слишком — и ради нее, и ради него самого.
