— Кажется теплее, чем я ожидала, — заметила Селина.
Джеймс внезапно понял, что упустил предложить ей зонтик.
— Мы можем перейти в тень беседки, — сказал он, указывая на арки, увитые рано расцветающими желтыми розами, тянувшимися вверх. — Там будет прохладнее. — И про себя он добавил: «Там нас не смогут увидеть из окон дома».
— Эти розы называются «Очарование Тилли», — сказала Селина.
Она отступила немного вбок, чтобы обойти выщербленный камень на дорожке, и проделала это с такой грацией, что у Джеймса перехватило дыхание. Девушка качнулась, как молодое деревце под ветерком.
— «Очарование Тилли», — повторил Джеймс, ни на миг не отрывая взгляда от густых ресниц ее потупленных глаз. — Сомневаюсь, что есть розы, столь же очаровательные, как вы, мисс Годвин, даже сорт «Очарование Тилли».
Прежде ее щеки розовели, теперь они зарделись, но на такое пламя приятно смотреть, подумал Джеймс. Похоже, эта цветущая девушка не привыкла выслушивать комплименты.
Он должен сосредоточиться. И надо очень осторожно рассчитывать каждый свой ход. Сосредоточиться следовало исключительно на цели, которую он поставил перед собой, направляясь сюда сегодня, — начать уверенно и быстро совращать мисс Селину Годвин. А расчеты касались определения, с какой быстротой и как далеко можно заходить в совращении, чтобы не спугнуть девушку.
— Ах, — сказала она, сняв руку с его ладони. — Вот мы и пришли. Посмотрите, как густо растут розы. Сквозь их гирлянды не проглядывает ни один дюйм неба.
Удобно, подумал он и вслух сказал:
— Действительно, ни один дюйм.
Отсюда и дом совсем не виден, а из самого дома никто не сможет заметить, что происходит в беседке.
Бессознательным жестом Селина Годвин стряхнула с шеи каскадом осыпавшиеся на нее лепестки. Она шла, чуть опережая Джеймса, и солнечный свет, просвечивая сквозь тонкую ткань нежно-лилового платья, обрисовывал линии ее фигуры с такой четкостью, как если бы она была обнажена. Джеймс глубоко вздохнул. Его охватило возбуждение, этого следовало ожидать, но оно было уж очень сильным.
— От роз исходит небесный аромат, — сказал он. Единственный небесный аромат, которого он сейчас жаждал, — это запах ее атласной кожи…
— Здесь растут лесные гиацинты, — сказала она, остановившись, и нагнулась, чтобы коснуться грациозных розовых, голубых и белых головок растений. — Кажется, их аромат мне нравится больше всего.
Джеймс опустился на одно колено рядом с Селиной и наклонился, стараясь вдохнуть аромат, о котором она говорила. Какая сладость! Но это удовлетворило лишь ничтожнейшую часть его чувств. Каждым своим напряженным нервом он стремился к золотоволосой девушке.
