) высотные здания объединит общее для их архитектуры сочетание величавого спокойствия и уравновешенности масс со стремительной динамикой вертикального развития объёмов.»
Всё это было верно и хорошо, но кому принадлежала общая идея?
Не могли же восемь разных коллективов архитекторов одновременно и независимо друг от друга прийти к одному!?
В то же время и принять идею одного семь коллективов вряд ли смогли бы — ведь отличиться хотелось каждому. А с окончательным проектом Дворца Советов Иофана, Щуко и Гельфрейха проекты всех «высоток» имели — в итоге — весьма относительное сходство.
При этом тот же Борис Иофан (1891–1960) после войны был в форме, в 1947–1950 годах по его проектам построили комплекс Нефтяного и Горного институтов в Москве.
Владимира Щуко (1878–1939) не стало ещё до войны.
Владимир Гельфрейх, которому в конце 40-х годов едва перевалило за шестьдесят, продолжал, правда, работать и был автором проекта здания МИД СССР на Смоленской площади. Но не Гельфрейх же дал общий образец для всех!
Статья в БСЭ, правда, намекала на некие обезличенные «указания правительства», но ведь и правительство — это коллектив конкретных лиц. А там кому первому пришла в голову идея повторить в высотных зданиях Москвы силуэты Кремля (это в облике «высоток» чувствуется сразу)?
Ведь кому-то она, эта гениальная идея, должна была прийти в голову первому — архитектору ли, члену ли правительства!
Так кому?
Сталину?..
В принципе, это очень не исключено — Сталин был гением универсальным, полифоническим, он умел чувствовать тонко и мыслил самобытно не только в политике.
Современный историк архитектуры Д. Хмельницкий, давно живущий в Германии, в книге «Зодчий Сталин» пишет, что в самой истории возникновения «высоток» много странного — в литературе совершенно не упоминается о том, кто и когда разработал схему размещения высотных зданий на генеральном плане Москвы. При этом Хмельницкий, хотя к Сталину и не очень-то лоялен, считает, что именно Сталин — автор и первоначальной градостроительной идеи, и фактический автор архитектуры высотных домов, а далее поясняет, что поскольку Сталин «мелочно тщеславен» не был, то и не претендовал на официальное авторство.
Возможно и так, но тогда, скорее всего, статья БСЭ всё-таки сообщала бы: «.по указаниям великого вождя, товарища Сталина» и т. д. Сталин-то действительно тщеславием не страдал, но сколько других имели его в избытке, в том числе — ив редакции БСЭ.
