Нет, Елизавета не могла забыть о том, что эта неразумная северная королева представляла весьма реальную угрозу ее короне, которую Елизавета так оберегала, что не хотела делить ее даже с любимым человеком.
А Роберт? Что он думает об этих событиях? Он ведь не забыл, как Мария презрительно отвергла «королевского конюшего» в качестве претендента на ее руку. Я не сомневалась, что тем самым она так сильно уязвила самолюбие Роберта, что теперь он не может не злорадствовать.
История повествует о разгроме Марии при Карберри-хилл, ее пленении, заточении в Лохлевене, побеге из Лохлевена и окончательном разгроме при Лэнгсайде, а королева Шотландии — поверить не могу — все еще была столь наивна, что надеялась на помощь «дорогой сестры из Англии».
Я живо представляю себе радость «дорогой сестры» от перспективы того, что главная соперница сама отдает себя в ее руки.
Вскоре после того, как Мария приехала в Англию, нас посетил мой отец. Он был встревожен и горд одновременно. Узнав о причине его визита, я смогла понять и причину его странного настроения.
Он рассказал, что его вызвали королева и сэр Уильям Сесил, и Елизавета сказала ему:
— Дорогой кузен, в знак моего доверия к вам и ценя вашу преданность, я поручаю вам очень важную миссию.
Отец явно был горд.
— Мне доверили охранять королеву Шотландии. Теперь я направляюсь в замок Карлайл, где ко мне присоединится лорд Скроуп.
Уолтер заявил, что не хотел бы получить такой приказ.
— Почему? — удивилась я. — Это ведь знак большого доверия.
— Все это так, но сама миссия может быть опасной. Там, где Мария, — всегда неприятности.
— Но теперь-то она в Англии, — несколько наивно возразил отец.
— Она будет вашей узницей, а вы — ее тюремщиком, — объяснил Уолтер. А представьте, что…
Он не договорил, но мы прекрасно поняли, что он подразумевает. Если Марии когда-нибудь удастся собрать под свои знамена достаточно сторонников, которые посадят ее на трон, то что будет с теми, кто по поручению ее соперницы выступал в роли тюремщиков? А даже если она просто сбежит? Понятно, почему Уолтер обрадовался, что это дело поручили не ему.
Да, пожалуй, на отца взвалили тяжкую ответственность.
Никто из нас не посмел даже упомянуть о возможности смены Елизаветы на троне — это было бы государственной изменой, — но мы все думали об этом.
— Мы будем надежно охранять ее, — сказал отец. — И в то же время не дадим почувствовать себя узницей.
— Это невозможно, папа, — вздохнула я.
