Стол мой возле окна, сижу я и в это окно поглядываю. Снегопад какой-то был кошмарный, а теперь солнце выглянуло, и жить захотелось долго и основательно.
Был урок химии, ненавистный мне предмет и непонятный. По счастью, никого не вызывали, а слушали мы про щелочи. Андриана (Ариадна) женщина невредная и в химию угодила, наверное, по недоразумению. Не может нормальный человек такую чушь изучать и преподавать тем более. И тут вошла Римма, назвала мою фамилию и попросила выйти в коридор. Что я моментально и проделала. Но вместо папы увидела совершенно чужого мужчину.
— Поедем, Аня.
— Куда?
— Посмотришь на подозреваемого.
Мы вышли в коридор. Все в порядке. Я еду к папе. Навстречу идет завуч Римма. Она улыбается моему провожатому. Вся прямо светится и лучится. А когда мы проходим, останавливается и смотрит нам вслед. Римма плохой человек. И словно какая-то внезапная и прочная связь возникла между ней и этим милиционером. Я смотрю на этого мужчину и вдруг понимаю, что не верю ему.
— Извините, а удостоверение у вас есть?
— Конечно, Ася.
— Меня Аней зовут.
— Конечно-конечно. В машине, в бардачке.
Я оборачиваюсь. Римма все стоит и улыбается.
— Я сама выйду. Вы идите.
— Да ничего. Какие проблемы?
— Мне в туалет.
— Хорошо.
— Что «хорошо»?
— А где он?
— В конце коридора. Этажом ниже.
— Хорошо.
Мы спускаемся. Он останавливается между гардеробом и туалетом. Посредине коридора.
Туалет на первом этаже мужской. Но если я выпрыгну из окна женского, со второго этажа, даже и в снег, обильный и мягкий, что выпал так некстати в марте, то что будет?
На мое счастье только завхоз наш Казимир Адамович малую нужду справляет сейчас. Он за гениталий свой схватился, обомлел, отворачивается. Окно здесь не заклеено на зиму, как во всей школе. Старшеклассники через это окно в школу попадают, когда дискотека и главный ход перекрыт. Здесь курят. Здесь многое другое происходит.
— Аня! Ты чего?
— А?
Но рамы уже распахнуты. Тот, что в коридоре, спокоен. Куда же я неодетая? На улице снега под крышу. Я в сапогах, и в этом счастье. Снега под окном по пояс, и я прыгаю, проваливаюсь, оборачиваюсь и вижу в окне завхоза.
Школьный двор — это в первую очередь хоккейная коробка. Я пробегаю ее по диагонали, и вот улица.
«Она втиснула грудь и живот в пуловер, бедра в брюки, согнувшись, чтобы застегнуть молнию, и ушла». Пьер Тильман.
Квартала два я пробежала, когда остановился одинокий частник.
— Девушка, так и замерзнуть можно.
— Да, можно.
