— Ой, матушки, да что же ты делаешь-то, ирод! — пуще прежнего запричитала Федосья.
— Молчи! — грозно сказал Ефим, замахиваясь топором. Удар по лбу широким обухом тяжёлого колуна, удар, в который Ефим вложил всю свою силу, бросил корову наземь.
Разделывали тушу ночью, тайно. А на рассвете, ещё по темну, Ефим увёз мясо на базар, спрятав шкуру. Вернулся из Кочкина под хмельком.
— Феня, — ласково сказал он жене. — Чего я купил-то тебе! Поди-ка, — с этими словами Ефим вытащил из мешка новую шаль. — А это тебе, стрекоза, и тебе! — выбросил он и той и другой дочке по платку.
— Спасибо, тятя, — в голос сказали девочки.
— Ну и вот. Ладно, — проговорил Ефим и оглянулся на жену.
— Дурак ты, дурак! Ох, и дурак! — улыбаясь, сказала Федосья и покачала головой. Она была смягчена ласковыми словами мужа и его подарком. Но тут же снова сделалась сердитой и сурово сжала губы, когда Ефим сказал:
— Ну всё, Феня, будем в артель вступать…
Ефим вздохнул, криво усмехнулся и пошёл разыскивать Лариона.
…К концу недели в Крутихинскую артель вступило двенадцать семей.
— Не густо, — сказал Григорий, когда ему сообщили об этом.
XVIII
В Крутихе долго на все лады обсуждалось, что и как будут делать люди в артели и почему самостоятельным хозяевам, вроде Ефима Полозкова или Лариона Веретенникова, понадобилось в неё вступать?
Лука Иванович Карманов, привлекавшийся к суду в связи с убийством Мотылькова и освобождённый от наказания по старости, как передавали, предсказывал тем, кто вступит в артель, страшные кары. Он будто бы вычитал в священном писании, что коммуна, колхоз — слова сатанинские. Сын Луки Ивановича, осторожный и хитрый мужик, пытался внушить отцу, чтобы не говорил лишнего.
Старый Карманов перестал хриплым голосом выкрикивать свои угрозы артельщикам. Он перешёл на шёпот. И шёпот его исподтишка, исподволь стал будоражить Крутиху.
— Вот постойте, — говорил он, — дурачьё сиволапое, бот придёт весна — всплачетесь. Как запашет артель ваши лучшие земли, отцами вашими возделанные, для плугов лёгкие, а вас на дальние дернины направит, — так будете знать!
— Власть-то за артель, так кому же лакомые-то кусочки, что не артельщикам? То-то. Ефимка-то Полозков да Ларька-то Веретенников — они хитрые. Догадались к такому делу примазаться.
— В дубьё их! Огнём их полить! Детей их побить, коли не выйдут из артели! Они крестьянскому миру недоброхоты — вот кто. На кулаков только сваливают, а сами всю землицу из-под вас выгрести хотят!
