После обеда, говоря снова о качествах моего соотечественника, она к нему приставала, и он, впрочем, довольный ее рассказами о своей доблести, указывал ей на мое присутствие. Это зрелище меня нисколько не поражало, но, видя экстраординарное телосложение моего друга, я понял, что он может рассчитывать сделать карьеру везде, где есть женщины ее типа.
В три часа пришли две женщины в возрасте. Это были картежницы. Ламбертини представила им г-на «Шесть ударов» как своего кузена. Со своим импозантным именем он стал объектом большого интереса и желания его проверить, тем более, что его тарабарщина была сочтена неудобопонятной. Героиня не замедлила поведать на ушко своим подругам комментарии к его прекрасному имени и расхвалить необычайное богатство своего вассала. Это невероятно, говорили матроны, лорнируя его, и Тирета, казалось, говорил им: Дамы, не сомневайтесь!
Подъезжает фиакр. Я вижу толстую женщину, прехорошенькую племянницу и бледного мужчину, одетого в черное, в круглом парике. После взаимных объятий Ламбертини представляет своего кузена «Шесть ударов»; удивляются его имени, но комментарии обходятся молчанием; обращают внимание только на редкую смелость, проявленную человеком, появившимся в Париже, не зная ни слова по-французски, и при этом развлекающему своей тарабарщиной всю компанию, которая, ничего не понимая, разражалась смехом. Ламбертини приготовила все для брелана[11], не удосужившись пригласить меня играть, но она хотела, чтобы ее дражайший кузен сел играть возле нее, напополам. Он не понимал игры, но это было неважно, — он научится, она хочет его обучать. Очаровательная демуазель не знала никаких игр, я обеспечил себе место рядом с ней у камина. Тетушка говорит мне со смехом, что я напрасно буду искать тем для разговора, но это для нее извинительно, потому что она всего месяц как вышла из монастыря.
Однако я уселся рядом с ней у огня, потому что увидел, что завязалась игра. Она первая нарушила молчание, спросив у меня, кто этот красивый месье, который не умеет говорить.
— Это сеньор из моей страны, который из-за дела чести бежал оттуда. Он заговорит по-французски, когда научится, и тогда над ним больше не будут насмехаться. Мне досадно, что я его сюда привел, потому что менее чем через двадцать четыре часа его мне испортили.
— Каким образом?
— Я не осмеливаюсь вам это говорить, потому что, возможно, ваша тетушка сочтет это дурным.
— Я не собираюсь ей докладывать; но, наверное, мое любопытство следовало бы сдерживать.
