Я нашел ее лежащей неподвижно, в позе, которую принимают, когда глубоко спят без всяких опасений, лежа на спине. С величайшими предосторожностями, остерегаясь малейшей опасности ее разбудить, я начал угождать ее душе, будучи убежден, что это для нее совершенно внове, как и для ее сестры; и я продолжал пребывать в этом убеждении, пока не ощутил очень естественное движение, без которого мне было бы невозможно увенчать труд; она помогла мне торжествовать, но во время кризиса она оказалась не в силах продолжать притворство. Она выдала себя, сжав очень плотно меня в своих объятиях и впившись своим ртом в мой. После чего я сказал ей:
— Я уверен, что вы Нанетт.
— Да, и я полагаю себя счастливой, как и моя сестра, если только вы честны и постоянны.
— До самой смерти, мои ангелы; все, что мы сделали, это дела любви, и больше нет вопроса об Анжеле.
Затем я попросил их подняться, чтобы зажечь свечи, и Мартон сотворила эту любезность. Когда я увидел Нанетт в своих объятиях, воодушевленную огнем любви, и Мартон со свечой, смотрящую на нас и, казалось, обвиняющую нас в неблагодарности за то, что мы ничего ей не говорим, в то время как она была первой, ответившей на мои ласки и вдохновившей свою сестру проделать то же самое, я почувствовал все свое счастье.
— Поднимемся, сказал я им, чтобы поклясться в вечной дружбе, и чтобы нам освежиться.
Мы погрузились все трое в чан с водой — туалет моего изобретения, который заставил нас смеяться, и который возобновил все наши желания, а затем, в костюмах золотого века, мы доели остатки языка и опустошили другую бутылку. После того, как мы наговорили сотню слов, которые в опьянении наших чувств можно интерпретировать только как любовь, мы снова легли и провели в разнообразных дебатах весь остаток ночи. Нанетта положила этому конец. Когда мадам Орио ушла к мессе, я должен был их покинуть, во избежание пересудов. Убедив их, что я не думаю больше об Анжеле, я отправился к себе и погрузился в сон до самого обеда.
Г-жа де Малипьеро нашла у меня радостный вид и запавшие глаза; я предоставил ей возможность воображать все, что она хочет, но не сказал ей ничего. Послезавтра я явился к г-же Орио, и, поскольку Анжелы там не было, пообедал и ушел с г-ном Роза. Нанетт улучила момент, чтобы передать мне письмо и пакет. В пакете лежал кусок пасты с отпечатком ключа, а в письме было сказано заказать изготовление ключа и приходить ночевать с ними, когда бы я ни захотел. Кроме того, она дала мне понять, что Анжела была с ней на следующую ночь, и по привычкам, которые у них появились, она догадалась обо всем, что случилось, и что они повинились ей, упрекнув ее в том, что она была всему причиной. Она высказала им самые резкие упреки, и поклялась, что никогда больше не ступит к ним ногой. Их это не обеспокоило. Через несколько дней судьба избавила нас от Анжелы. Она переехала жить в Виченцу со своим отцом, который там поселился на два года, чтобы рисовать фрески в квартирах. Таким образом, я остался спокойным обладателем этих двух ангелов, с которыми проводил ночь по крайней мере дважды в неделю, и где меня всегда ожидали, с ключом, которым они смогли меня обеспечить.
