Соврези не дал себя напугать, хотя чувствовал, что угрозы Дженни весьма реальны. Перед иными видами преследования закон бессилен. Более того, имея дело с грязью, невозможно не испачкаться. И Соврези укрыл свои опасения под личиной отеческой заботы.
— Послушайте, дорогое дитя, — обратился он к Дженни. — Вы слушаете меня? Если я дам вам честное слово, что говорю правду, вы мне поверите?
Она с секунду колебалась, но ответила:
— Да, поверю. Вы — человек чести.
— Так вот, клянусь вам, что Треморель надеется жениться на юной девушке с богатейшим приданым, чтобы обеспечить свое будущее.
— Это он вам сказал, а вы и поверили.
— Но с какой целью? Уверяю вас, с тех пор как он поселился в «Тенистом доле», у него не было, да и не могло быть, другой любовницы, кроме вас. Он живет у нас в доме вместе со мною и моей женой, как мой брат, и я знаю его распорядок дня час за часом не хуже, чем свой.
Мисс Фэнси открыла было рот, чтобы ответить, но внезапная догадка, одна из тех, что заставляет вдруг изменить твердо принятое решение, лишила ее дара речи. Она молчала и, все сильней заливаясь краской, смотрела на Соврези с непонятным удивлением.
Но он не присматривался к ней. В нем родилось какое-то детское, бессмысленное, необъяснимое и в то же время мучительное любопытство. Его страшно заинтересовало доказательство неверности Тремореля, о котором говорила Дженни.
— Может быть, вы покажете мне эту пресловутую записку? — попросил он.
Эта просьба подействовала на нее, как удар электрическим током.
— Вам, сударь? — вздрогнула она. — Вам? Ни за что!
Человек спит. Грохочет гром, сверкают молнии, однако они бессильны нарушить его сон, но вдруг наступает миг, и неощутимый трепет крыльев пролетевшей бабочки пробуждает его.
Испуг мисс Фэнси подействовал на Соврези, как такой вот почти неуловимый трепет. Зловещая вспышка подозрения сверкнула в его душе. Уж не его ли счастье, покой, жизнь поставлены на карту?
Глаза Соврези горели, губы вздрагивали, он встал и повелительно произнес:
— Дайте мне записку!
Дженни в испуге попятилась. Но она все же скрыла страх и даже попыталась улыбнуться, обратить все в шутку.
— Не сегодня, — ответила она, — как-нибудь в другой раз. Вы слишком любопытны.
Однако свирепое, пугающее бешенство Соврези не унималось; он побагровел, точно вот-вот его хватит удар, и хрипло повторил:
— Записку. Немедленно дайте записку.
— Это невозможно. Никак невозможно, — выдавила Дженни. Вдруг ее осенило, и она торопливо добавила: — А если у меня ее здесь нет?
