С утра проверка строительных успехов зодчего просто–Фили. Неприятные ощущения, оставшиеся после обследования объектов на территории пионерского лагеря, появление Ланы, ее странноватые речи, многозначительные недомолвки или демонстративная откровенность, с целью привлечь к себе внимание, возбудить интерес. Потом — товарищеский обед, приятный вначале и испорченный в конце. Уж действительно все люди, как люди, один черт в колпаке… Прошло почти полсуток, а в ушах все еще магнитофонным повтором звучит подхалимски–приторный тост Круцкого в честь Яствина. Даже сейчас тошно от него. Ветлицкий поморщился, как от укуса слепня, покачал головой. Плохое, как известно; в одиночестве не является, уж если попрет, так — валом. Лепится одно к другому, нагромождается, превращает выходной в утомительные будни.
— К черту! Вон из головы всю эту суетню! — сказал Ветлицкий категорически и, чтоб отвлечься от разноголосья беспокойных мыслен, включил телевизор и сел расслабившись в кресле перед экраном.
Но как отгонишь прочь то, с чем тесно связан, что является твоей жизнью, что вызывает в сердце и нежность, и злость, и жалость. И еще — страх перед тем, что вдруг из‑за твоего равнодушия, нераспорядительности или невнимания постигнет кого‑то беда? Нет, Ветлицкий поступать так не мог. Его изощренная память до сих пор всегда предупреждала: бдительность и еще раз бдительность! Смотри в оба, иначе проглядишь нечто важное, примешь подделку за подлинник, как уже случилось в твоей жизни. Память не отключишь, не уничтожишь, она упорно возвращает тебя в прошлое и, как опытный фокусник, ловко подкидывает карты — не козырные, а простые всех мастей, на которых запечатлены совершенные тобой проступки и ошибки. Плохое прошлое хочется забыть, но оно вновь и вновь дает о себе знать, вызывает из небытия образы или смутные тени событий. Бывает это чаще всего в моменты, когда на твоем пути встречаются случайные совпадения, и сходство выражается не только в повторении характера, но и внешности. Лана, например, своим голосом, телом, даже запахом разогретой солнцем кожи там, на бордюре бассейна, напоминала Ветлицкому ту, которая оставила в его душе самый поганый нестираемый след.
У той женщины было вычурное имя Гера, а фамилия Сипдова. Будучи женой инженера станкозавода Ветлицкого, сама она работала в областном комитете радио, а ее отец — Мирон Фокич Сиплов был ответственным работником, которого крепко побаивались и прозывали за глаза «молотилкой районного начальства». В глубинке из опыта провинившихся предшественников знали: если в их краях объявился Сиплов, считай, что кто‑то из района вылетит с треском. Такие операции Сиплов проводил безукоризненно. Железная логика суждений, незаурядная воля, твердость конъюнктурных убеждений гарантировали стопроцентное исполнение скользких поручений.
