Они грудились в дальнем углу палатки. Там происходило нечто непонятное и невидимое и потому пугающее остальных. Что-то падало, звякало, разбивалось… Дважды был слышен хруст вскрываемого индивидуального пакета.
Так продолжалось довольно долго. Потом наступило молчание. Демченко услыхал, как Лена попросила у санитара, которого звала Антоном закурить. Нога у Григория вдруг разнылась так, что в глазах плавали радужные пятна. Он боялся двигаться. Он крутил головой и скашивал глаза… Кажется, Лена и санитары сидели там возле носилок прямо на земле. Лена яростно затягивалась крепчайшей солдатской сигаретой без фильтра и надрывно кашляла.
— Лена! — закричал Демченко так, что все вздрогнули. — Брось эту дрянь. Я тебе «Столичные» принесу!
В панике он нащупывал костыль. Его мучительно тянуло туда, в угол, в дальний угол сорокаместной палатки.
Лена что-то тихо сказала и, тяжело опершись на плечо санитара, встала. Она медленно шла к ним, чувствуя на себе встревоженные взгляды раненых.
— Почему его там оставили? — забеспокоился Сергей.
— Прохладней там… Ветерок обдувает.
— Тогда и меня туда отнесите!
— Лежи спокойно! — испуганно закричала Лена. — Господи, ну что же мне с вами делать?
— И я хочу! — закричал кто-то из раненых.
— Меня тоже несите! Слышь, санитары.
— Эй, тыловая братия! Спите на ходу!
Лена затравленно озиралась. Она не узнавала эти искаженные страхом и злобой лица…
— Меня тоже!.. На землю хочу!.. К нему!.. В прохладу!
Демченко стучал костылем по спинке кровати и самозабвенно орал:
— И меня! Меня! Бегом вокруг палатки, чтобы ветром обдувало… Мужички-тыловички… Бегом, клистирные трубки!
Санитары все так же сидели там на земле за носилками, понурив головы. Уши у них горели. Кожа на стриженых затылках покраснела.
— Вы с ума сошли? — удивилась Лена. — Это вы им кричите? ИМ! Да они вас как детей выхаживают… Не спят по четверо суток…
Она опять закашлялась. Потом сдавленным голосом проговорила:
— Ты бы лучше свою историю закончил. До самолета ровно сорок минут.
— С трубой? — оживился Демченко.
— Как ты в канаве ползал… Все-таки — героическое прошлое. Не учи молодых нарушать дисциплину.
— А… — Демченко устроился поудобнее. Ему очень хотелось заглянуть туда, в угол палатки, к носилкам, стоящим на земле. — Дальше — обычное дело. Швырнул я свои две гранаты и назад — к машине. Сидят мои необстрелянные в беэмпешке, бледные, первую помощь «старикам» оказывают. Хотел я на них накричать, чтобы командирский голос был для них посильнее стрельбы душманской, да на часы поглядел. Елки-папки, всего пять минут прошло! Я-то думал, что больше часу в этой канаве кувыркаюсь. Смолчал… А тут в нашу корму «бурубахайка» уткнулась…
