…Старик-заложник вышел из «рафика». Анна Ивановна пошла ему навстречу и потеряла сознание. Ее подхватили.
— Может, передумаешь? — спросил Костя.
— В огне брода нет.
— Ну, тогда с богом.
Когда колонна ушла на российскую сторону и замыкающий «УАЗ» скрылся за поворотом, я заплакал.
— Добро пожаловать в свободную Ичкерию, — торжественно произнес мой сопровождающий. Он был худ, невысок ростом и без оружия.
Я оказался в ауле, название которого забыл, посреди пьяных, только отошедших от разборки чеченцев. Меня повели в дом.
— Андрюша! — окликнули меня.
— Да.
— А я Ахмед.
— Я рад за тебя.
— В плен хочешь? Выкупа много будет? Ты богатый?
— Гол как сокол.
— Все так говорят вначале.
Это был мой первый чеченец, с которым я говорил в Ичкерии.
— Видишь вон тот дом?
— Который?
— С зеленым забором и черепичной крышей.
— Вижу. А почему у тебя черепичная?
— Это не у меня. Это у бывшего председателя. Туда иди. Вот.
И он отдает мне свой мешок и автомат.
— Зачем это?
— Неси. Устал я маленько. Да еще кое-куда зайти нужно.
— А… Это… Дойду я до него?
— Не говори чепухи. Ты у меня в гостях. А кто обидит — стреляй. — И он громко смеется. — Иди, там вроде гостиницы. Тебя ждут.
И Ахмед оставил меня одного, совсем недалеко от живописной группы чеченов, которые еще только-только отошли от разборки по поводу заложников.
Меня всегда умиляли в новостях кадры с аккуратными заборами вокруг чеченских домов. В эти эфемерные сооружения вкладывалось столько труда. Нужно было и трубу нарезать, и жесть накроить, и узор сделать. А если кирпич, то тоже кладка с какими-то прибабахами. Заборы эти означали в сравнении с русскими, даже крепкими и замысловатыми, одно — у них вселенная бытовая, она же крепость, — это дом. У нас — весь белый свет. И внутри должно быть то же самое. Я открыл калитку и шагнул во двор, весь в деревьях.
Мне не удалось осмотреться, поскольку тут же открылась дверь и навстречу мне вышел юноша в кожаной куртке поверх спортивного костюма.
— Заходи, гостем будешь.
— Аллах акбар, — зачем то приплел я.
— Хайль Гитлер, — отозвался он и принял у меня автомат и мешок. — Добро пожаловать на землю свободной Ичкерии.
Из средней большой комнаты меня провели через кухню, где прямо из трубы, из шланга какого-то гофрированного, просунутого в плиту, шел газ. Пламя горело ровно и невозмутимо. В казане варилось мясо.
— Кушать будем. Отдохни пока.
Вторая по коридору комната была приготовлена для меня. Койка с панцирной сеткой, застеленная солдатским одеялом, подушка, чистые простыни и наволочка. Матрас. На столе — древний советский графин и граненые стаканы. На стене — громкоговоритель. Я покрутил ручку громкости. Тишина. Шкаф обычный, канцелярский. Окна во внутренний двор. Там беседка, сад и стена уже глухого каменного забора.
