Юлия разъярилась было, но скоро смирилась. Она вообще не способна была долго злиться, тем паче когда понимала, что набедокурила, да крепко. Однако неприятные ощущения, вызванные угрызениями совести, необходимо было развеять как можно скорее, поэтому она и в самом деле поспешно отправилась в путь, прихватив с собой любимую горничную Симонетту, всего одну карету с багажом и постелью, а в качестве комнатной собачки – юного Сен-При.
Сен-При вышел в отпуск по болезни (доктора подозревали чахотку и советовали отдохнуть от тягот военной службы) и отправился подлечить хворь в Италию.
Юлия сначала радовалась этому: мальчишка был хорош необычайно, что в танце, что в любви; к тому же графине Самойловой по-прежнему требовались веские доказательства измены – для вожделенного развода. Свободы она хотела с прежней страстностью, однако вскоре оказалось, что Сен-При такой же камень на шее, как и любой другой мужчина, который считает, что может предъявить на божественную Юлию хоть какие-то права и ограничивать ее возможности. Этим он мало отличался от законного – все еще! – супруга.
Слишком уж влюблен, глупец! И слишком самонадеян, если уверен, что может надолго привлечь такую женщину, как Юлия!
Едва Юлия и Эммануил поселились в одной из вилл, принадлежащих графу Литте, как узнали о похоронах очаровательной девушки, красавицы римлянки Аделаиды Демулен. Она утопилась в Тибре от несчастной любви. Конечно, хоронить ее на кладбище было невозможно (католическая церковь, так же как и православная, считала самоубийство великим грехом), однако Аделаида была так прелестна, добра, ее так любили все, кто знал ее, что люди тянулись в дом, где она жила: уронить последнюю слезу и осыпать гроб цветами, прежде чем бедняжку зароют где-нибудь в тихом, уединенном месте, на неосвященной земле.
Юлия ужасно растрогалась, услышав эту историю от своего мажордома, который объяснил, почему он отпустил нескольких слуг как раз в день приезда госпожи. Она тотчас простила эту ему оплошность и заявила, что тоже намерена отдать последний долг Аделаиде Демулен.
– Как странно, что у нее французская фамилия, – удивилась Юлия.
– Говорят, кто-то из ее далеких предков был француз, – пояснил мажордом. – Но девушка – истинная итальянка, прекрасная римлянка. Но, да простит меня синьора, я бы не советовал ей посещать дом покойницы.
– Это еще почему? – вскинула брови графиня.
Мажордом колебался, подбирая слова.
– Ну, что там не так? – нетерпеливо воскликнула Юлия.
