Зашевелились мужики, азартно потирая руки. В каждом чувство соперничества проснулось, каждому вот сейчас, когда женщины кучкой стояли в сторонке и смотрели на них, молодецкой удалью захотелось блеснуть. И встали они в ряд, и все до единого в ладони поплевали, словно без этого и разговора о покосе не могло быть, и медленно, с равными интервалами, тронулись один за одним.
Аркашка последним пошел, ближе к болотине, к кочке, и, балуя от избытка сил, глянув на свою Нинуху, опрокинулся, прошелся на руках, а потом упал в траву и покатился по ней.
— Эх! — вскочил Аркашка. — Теперь держись, мужички, я вам пятки сегодня пооттяпаю.
И пошел догонять косарей, но стерня после него оставалась высокой, валок завилял, словно пьяный по улице прошел, и женщины засмеялись, посыпались колкие шутки:
— Эй, Аркашка! Косой махать — не девок жать.
— Ты посмотри, стерня-то тебя, хвастуна, под зад норовит уколоть.
— Хвастуна от богатого не отличишь.
— Эй, косарь по металлу, по хлебу и по салу, куда тебя понесло?
Аркашка оглянулся, сверкнул белыми зубами и пошел дальше, после каждого взмаха отваливаясь на спину.
— Ну, женщины, — качнулась Таисья, — пошли и мы.
И, разобрав кто вилы, кто грабли, пошли на соседний лужок, где с позавчерашнего дня лежала скошенная трава…
К обеду много рыхлых копен повыросло на луговине, и Иван Белобородов, положив стельки из срубленных берез, начал затевать первый стог. Выполнял он свою работу серьезно, молчаливо, заботливо утаптывая середину и охорашивая углы. Изредка он подавал команды студентам, куда подгонять лошадей с волокушами, да принимал у Соньки-Бубоньки соль, что стояла в рогожных мешках поодаль.
День выдался жаркий, безветренный, над протоками и озерами сильно парило, и далеко было видно блестящие от пота спины косцов.
13
Взметнулся из травы жаворонок, ушел в небеса, затем чуть было не упал на землю, но задержался метрах в десяти от нее и залился тоненьким голоском, повиснув над покосом словно на невидимой нитке.
Светлана огребала сено после копнушек и заслушалась. Женщины затянули песню, повели знакомую мелодию:
Зачем вы, девочки,
Красивых любите…
Выделялся Сонькин голос, чистый, высокий, с пугающими перепадами. И тут же оборвала Сонька песню и хлестнула частушкой, словно пощечину кому влепила:
Милый мой, милый мой,
Приходи ко мне домой.
Я тебе не буду врать —
Положу с курями спать.
И подхватил Аркашка, грудью навалившись на черенок косы:
У моей любимой ножки,
Хоть выбрасывай в окошко.
