К примеру, медицинское обследование в условиях строгого больничного режима – это я тоже вижу лишь сейчас – в точности соответствует предварительному заключению, которому закон подвергает взятого под стражу подозреваемого. И тут уж безразлично, идет ли речь о тюрьме или о комфортабельном государственном исправительном доме, – ведь подозреваемого волнует лишь осуждение провинности и ожидаемый приговор, а сам он, как бы ни завершилось дело, уже поплатился тем, что подозрение вышло на явь.
В больницу я поступил утром, однако мне сразу же пришлось раздеться и улечься в постель, не важно, как я себя чувствую – хорошо ли, плохо ли, – таковы больничные предписания. В ожидании первого врачебного обхода я прошу дать мне газеты, наливаясь злостью, пробую читать, но у меня ничего не получается, сестра милосердия тотчас вызывается почитать мне вслух, даже не спрашивая, чем я так взволнован. Я делаю вид, будто меня интересует передовая статья или напечатанный в газете рассказ, однако вскоре «вывожу» сестру на рубрику «Новости частного характера». Я уже готов вздохнуть облегченно, но, увы, на пощаду надеяться нечего: мы почти сразу же натыкаемся на сообщение, немногословное, правда, и набранное мелким шрифтом. Корреспондент с сожалением уведомляет, что с целью основательного обследования протекающего у меня заболевания я добровольно лег в одну из лучших клиник, и остается надеяться, что в скором времени, набравшись сил и т. д. и т. п. Подчинившись неизбежному, я жду продолжения и через полчаса меня уже начинает злить, задевая самолюбие, что до сих пор никто не позвонил сюда. Но тут я с ужасом вспоминаю Вену и поспешно принимаю меры, чтобы туда была отправлена телеграмма: «В газете ошибка, здоров, подробности письмом».
В десять часов начинается предварительное общее обследование. Доктор Ч. – веселый, остроумный, разговорчивый человек, мы легко сходимся с ним. Последовательность проверки рефлексов мне заранее известна, поскольку опыт уже достаточный; я сам вытягиваю руки перед собой, с закрытыми глазами наклоняю вперед туловище и откидываюсь назад, когда мне щекочут пятки, шевелю пальцами ног, как положено взрослому человеку, а не так, как обезьяны или грудные младенцы. Ну что ж, завтра с утра возьмем кровь на сахар и прочие пробы, так что уж не взыщите, слегка вас поколем. А не сыграть ли нам партию в шахматы? С превеликим удовольствием, после обеда я в вашем распоряжении. Я слышал, вы мастерски играете.
