малейшей перспективы когда-либо извлечь из нее прок: люди, которых мы считаем преданными и готовыми во всем услужить нам, ибо они восхищаются, восторгаются нами, не могут помочь нам в беде, поскольку даже самый убогий и ничтожнейший из них более любит себя самого, нежели нас.
Я поспешно прошу Рози прекратить чтение и пытаюсь уснуть.
Утром, неторопливо бредя к центру, замечаю столпившийся народ. Какой-то рабочий бьется на земле в припадке эпилепсии. С одного взгляда я определяю, что это не симулянт: на губах у него выступает пена, глаза закатились. Типичный случай эпилепсии Джексона, определяю я про себя, направляясь дальше. Сейчас эти случаи выделяют среди прочих и даже пытаются лечить хирургически: сняв крышку черепа, высвобождают стиснутый мозг, и добиваются весьма успешных результатов… конечно, если нет опухоли…
Я испуганно спохватываюсь: чуть не налетел на слепого нищего; палкой нащупывая перед собой дорогу, он переходил мостовую.
После той сцены в редакции я не нахожу себе места, меня мучает совесть, что дешевого эффекта ради я проболтался о заключении окулиста. Чего, спрашивается, было спешить, пора бы уже усвоить, что преждевременное бахвальство до добра не доводит.
Пожалуй, еще удалось бы заставить людей позабыть об этом – ведь… возможно, беда еще не столь серьезна, и тогда все пройдет, как дурной сон.
Но я опоздал. Мое подозрение, что о результатах обследования известно всем, подтверждается.
Поначалу, когда люди оборачивались мне вслед, я старался внушить себе, будто мне это только кажется. Знакомые пытливо разглядывают меня, относятся с заботливой предупредительностью, вскакивают с места, чтобы помочь мне надеть пальто. Вокруг меня сгущается атмосфера выжидательного любопытства. Ерунда, пустяки, твержу я про себя и держусь с преувеличенной, чуть ли не агрессивной веселостью.
В редакцию я не захожу по нескольку дней, предпочитая слоняться по улицам, но постоянно сталкиваюсь с больными людьми. Постепенно мною овладевает некая враждебная настроенность. И подобно шарманке все заунывнее, тоскливее ходит за мною по пятам, преследует меня упорное наваждение, будто я нахожусь в гостях. С раздраженной завистью гостем расхаживаю я по чужому городу, где за мной выжидающе следят, оборачиваются мне вослед на уличных перекрестках.
На Университетской площади я встречаю Д., мы с ним давно не виделись. Разговариваем, на прощание обмениваемся рукопожатием, как вдруг он оборачивается и вскользь замечает:
