На сердце у Гонвалона было тяжело. Очень редко случалось так, что в путь отправлялись две миссии. Иногда проходили луны, прежде чем драконы вызвали своих эльфов. Несколько лет прошло с тех пор, как в один день в путь отправились четверо. Иногда случалось так, что небесные змеи давали своего воина взаймы одному из своих братьев, поскольку тот обладал особыми способностями. Это случалось очень редко, и если бывало, то во время назначения на миссию чужим драконом всегда присутствовал наставник эльфа. Гонвалон никогда не сражался ни за какого другого дракона, кроме Золотого. Может быть, сегодня его ждет именно это? Может быть, его поэтому вызвали после Талинвин?
Чем ниже спускался Гонвалон, тем с большим трудом давался ему каждый шаг. А на сердце было еще тяжелее. Мысль о том, чтобы подчиняться приказам Талинвин, была убийственной, и, тем не менее, он готов был рискнуть своей жизнью, лишь бы спасти ее в случае опасности. Несчастный влюбленный идиот.
Наконец широкая платформа сделала последний виток, и он увидел Золотого, великолепнейшего из древних драконов. Своего наставника! Несмотря на то что мастер меча часто видел Золотого, у него в очередной раз захватило дух. Он воплощал в себе идеальную гармонию силы и красоты. Тот, кому он уделял внимание, чувствовал себя вознесенным над всеми. Досада Гонвалона из-за того, что придется путешествовать с Талинвин, прошла. Все сложится! Ведь драконы — наместники альвов. Им доверен мир, и нельзя желать более мудрых правителей.
Чешуя дракона, лежавшего в просторной пещере, казалось, была выкована из чистого золота. Изнутри сиял мягкий свет. Свет, не сравнимый ни с чем, казавшийся словно живым, не терпевший рядом с собой ни капли тени, обходил препятствия и проникал в самые темные уголки. В больших янтарных глазах Золотого, казалось, притаилась улыбка. Длинный вертикальный зрачок был похож на узкую полоску.
О чувствах драконов можно было только строить предположения. Они были слишком чужими, ни в чем нельзя было быть уверенным. Они могли изменять цвет своей чешуи так же легко, как и весь свой облик — огромное, похожее на змеиное, тело. Насколько сильно — об этом спорили болтуны и сказочники.
Золотой всегда показывался в сияющем великолепии. Совсем не так, как Дыхание Ночи, перворожденный. Его окружала тьма. И он был еще более загадочным, чем его брат. Говорили… Нет, подумал Гонвалон. Об этом в присутствии Золотого даже думать не стоит.
