На самом же деле офицеры на заставах, как и все люди, поднимали рюмки на Новый год или за чье-нибудь здоровье.
Бочкарев рассказал Тоне, как к ним на Курилы прилетел в прошлом году корреспондент столичной газеты и привез в подарок бутылку кока-колы и как они втроем с начальником и корреспондентом, замкнувшись в канцелярии, быстро и без удовольствия опорожнили даже эту бутылку, спрятали посуду в сейф и пошли в столовую.
— Ни тебе аванса, ни пивной — трезвость, Тонечка, — продекламировал Бочкарев, весело усмехаясь.
— Значит, моя бутылка «Плиски» таки будет стоять нераспечатанная? — спросила Тоня.
— Ничего, геологи выпьют! — утешил ее Бочкарев.
— А ты совсем не будешь? — допытывалась она.
Он отделался шуткой.
— Ты представь: на заставе объявили боевую тревогу, а твой муженек лежит и даже «мама» выговорить не может.
— Но выходной тебе полагается? — наседала Тоня. — Когда ты можешь на весь день уйти с заставы, например в ресторан...
— Прекрасная идея, Тонечка! Твой приезд отметим в ресторане. Снимем банкетный зал... Официанты, метрдотель...
— Ты все смеешься!..
— А как же иначе? Смех помогает людям жить.
— Ну ладно... А может быть, пригласим еще Гоберидзе? — робко спросила Тоня.
— Нет, это совершенно невозможно! — возразил Бочкарев.
— Но ведь он вытащил меня из пещеры! — Тоня укоризненно посмотрела на мужа.
— Я понимаю, Тонечка... Но видишь ли... это... ну как бы тут выразиться поделикатнее, не принято, что ли. Не рекомендуется... Конечно, не будь я офицером, Вано был бы первым гостем после Кудринского.
— Даже опальный солдат Шевченко, которого считали политическим преступником, и тот запросто бывал у своего командира. Сидел и пил с ним чай. На веранде... А ты не можешь Пригласить человека, которому обязан!
— Не могу, Тонечка... Начальник отряда объявил ему благодарность. Это не мало.
Тоня вздохнула, и разговор прекратился.
...Гостей ждали к пяти часам. Хотели за ними послать моторную лодку, но не позволила погода — океан снова ходил ходуном — и геологи передали с проходившим мимо нарядом, что придут пешком.
В то утро Тоня примеряла платья, бегала советоваться к Надежде Петровне, но быстро убедилась, что вкусы у них совершенно разные, и надела мини-юбку, которую сшила перед отъездом на Камчатку, блузку и яркую японскую кофточку из тех, которые Бочкарев хранил для нее в шифоньере.
— Как я тебе нравлюсь? — спросила она у мужа.
— Очень... Но ради меня ты, между прочим, никогда так не прихорашивалась, — ответил он ревниво.
