Айсе с любопытством припала к щелке и застыла.
В обстановке Аты не было стульев, а столом служил большой медный поднос, вокруг которого лежали подушки. Ата восседала на своих вышитых шерстью подушках, склонившись над шахматной доской, и играла сама с собой. Ее визави была большая незанятая подушка.
— Это был неверный ход, Эркан, — сказала она подушке.
— Привет, — смущенно проговорила Айсе и просунула голову в приоткрытую дверь, — можно побеспокоить?
Ата удивленно подняла голову.
— Айсе! — обрадованно воскликнула она и отодвинула шахматную доску в сторону.
Айсе нерешительно присела на подушку.
— Эркан это простит, — смеясь успокоила Ата, — я, знаешь ли, часто представляю себе, что он сидит там и мы играем в шахматы, как тогда, когда он был жив. Но так как, проигрывая, он всегда очень расстраивался, сегодня я позволила ему одержать победу.
Она налила Айсе стакан чаю. Маленькой серебряной ложечкой Айсе размешивала чаинки и смотрела на игровую доску с полями из черных и белых квадратов.
— Ты не захотела остаться среди гостей? — спросила Ата.
Айсе отрицательно покачала головой и отхлебнула крепкого, сладкого чаю.
— Ты каждый день о нем думаешь? — спросила она.
— Он жив, пока я о нем вспоминаю, — объяснила Ата, — я говорю с ним, как будто он еще здесь, и знаю, что он меня слышит.
— Я тоже буду о тебе думать, когда ты умрешь, — заверила Айсе.
— Хочу на это надеяться, — ответила Ата и убрала с доски фигуры. — Ты будешь единственная.
— Можно ли всю жизнь любить одного человека? — Айсе поплотнее уселась на подушке и ладонями обхватила стакан.
— Есть такой род любви, которая, подобно ночной бабочке, летит на огонь и сгорает.
— Тогда Ахмет и Антая уже давно сгорели, — сухо обронила Айсе.
— Как ты можешь говорить подобное? — Ата так энергично принялась размешивать чай, что ложка громко зазвенела по стенкам стакана.
— Ты должна простить родителей, — спустя некоторое время задумчиво произнесла она и привлекла Айсе к себе.
Айсе зазнобило, она вдруг почувствовала себя больной и свернулась клубком возле Аты, положив голову ей на колени. Ата молча положила руку на ее горячий лоб.
Через распахнутое чердачное окно можно было расслышать голоса и довольный смех, доносившиеся из сада. Стая ворон чертила в небе черные круги, пока вдруг не разлетелась во все стороны, точно рассеянный по ветру пепел.
* * *
Сезен держала камеру в руках, вертела ее и как младенца поднимала вверх.
Она благоухала точно цветущий луг, волосы ее украшала маленькая заколка с бабочками.
