- Не сомневайтесь. Я мигом сбегаю.
- Сутки туда, сутки обратно, - хорунжий заныл от отчаяния. - Успей, Микола, Христом богом, прошу. Пусть фельдшера пришлют. Обезболивающее я подобрал, но шприца нет...
- Я як молния, - заверил Грабчак, делая вид, что возится с жердями.
Тимкевич снова писал, но пистолет держал под рукой. Сложил записку:
- Это Чубу передашь. Я с его братом учился, он поможет. Сейчас еще две строчки напишу. Если я... если... Пусть жене передадут. Он адрес знает, но я напишу... Вдруг...
Писал, черкал... Солдаты переглядывались - ждать невмоготу - от дороги, считай, и не ушли. Неровен час...
- Вот, - Тимкевич сложил листок окровавленными пальцами. - Перенесите меня вглубь, и иди живей, Грабчак...
Микола спрятал письма.
- Сейчас переложим вас, пан хорунжий... - Зачепков придвинул жерди, просунутые в шинель и внезапным пинком отшвырнул "вальтер" от офицерской руки.
- Ты... - задохнулся Тимкевич.
- Пошли, Микола, - не глядя на раненого, приказал принявший командование, обершарфюрер Зачепков.
- Так мы еще вернемся, - на всякий случай пробубнил Микола, подхватывая ведро.
Дивизионники пошли в лес. За спиной кричал и матерился Тимкевич. Вот уже и просвет впереди - склон холма открылся, а вопли все слышны.
- Не дело, - хмуро буркнул Зачепков. - Шумно помирать собрался. Накличет кого.
- Верно. И вообще дурно выходит. Человек, он ведь не хуже коня.
- И я ж так думаю. Только пошли вместе милосердие проявим. Шоб не было искуса для дурных разговоров.
Микола кивнул, поставил ведро.
Вернулись. Тимкевичу не лежалось - пытался до пистолета доползти, да не получалось.
- Из интеллигенции вы беспокойной, да шумной, пан хорунжих, - посетовал Зачепков. - Достоинство офицерское не блюдете.
Упрямый Тимкевич смотрел с ненавистью, захрипел матерное... Микола бил прикладом, обершарфюрер - лопаткой. Потом вытерли инструмент, Зачепков подобрал пистолет, приказал:
- Кобуру с него сними. Хорошая кобура.
Микола, вздыхая, присел над мертвецом. Это что ж за жизнь? Туда, сюда, беги, стой, снимай... кругом паны начальники...
Кобура слегка забрызгалась, пришлось отирать.
- Слышишь, может нам конины кус отрезать, пока не ушли далеко? - предложил Микола.
Зачепков, увлеченно потрошащий офицерскую сумку, кивнул:
- Давай, Миколка. Только пулей, одна нога здесь, другая тоже здесь.
- Ну, так...- Грабчак выпрямился. Патрон давно загнан в патронник, тянуть нечего. Пан обершарфюрер на тихий щелчок предохранителя лишь вздрогнуть успел...
