Лошадь и неизвестные одинаково застыли, уставившись на явившуюся из-за повозки засаду.
- От курва, - растерянно прошептал тощий поляк.
- Мародеры, вашу мать... - с ненавистью прошипел Тимкевич. - Постреляем на месте мисци...
Один из поляков суетливо вскинул руки:
- Не вбивайте!
Второго прикрывала лошадь, он вроде тоже руки поднимал, но неловко. Микола, догадавшись, выстрелил и упал на землю. Заржала раненая лошадь, откатываясь в кювет, Грабчак успел заметить темный кругляш "лимонки", упавший за повозкой...
Ахнуло...
...Брыкалась, дергалась на земле лошадь. Строчил из автомата Зачепков, убегали поляки... Пригнувшиеся фигуры исчезли в ложбине, Микола только раз успел и выстрелить вслед. Ну, что это за винтовка? Под немецкую кривую руку делана, нормальному человеку хоть как прикладывайся...
Громко стонал Тимкевич: гранатные осколки порвали ему бедро и колено. Зачепков возился, накладывая повязку. Еще громче хорунжего стонала-плакала лошадь с пробитой шеей.
- Да уйми ты ее, - злобно приказал Зачепков.
- Жалко скотину, - Микола подошел, попробовал вставить ствол в ухо, но конь шибко дергался. Пришлось бабахнуть в лоб.
- Уходить нужно, - Зачепков озирался. - Нашумели...
---------------------------------
Хорунжего пришлось волочить на шинели - Тимкевич при каждой встряске вскрикивал и ругался. Миколе мешало ведро, в которое кукурузы сыпанул, да и вообще было неудобно и тяжело. Кое-как дотащились до опушки, укрылись в лещине.
Положенному на твердое хорунжему чуть полегчало. Отдышался, простонал:
- Приказываю меня не бросать. Найдем убежище, один со мной останется, второй в Сороки записку отнесет. Меня там знают. Пусть вывозят или к верным людям передадут. Тут в селах наши есть.
- Так и сделаем, не сомневайтесь, - Зачепков утер лысеющий лоб, вновь надел каску. - Пишите, пан хорунжий. Сейчас жерди срубим, носилки смастерим. Микола, штык давай...
Отошли, отыскивая подходящие деревца. Зачепков приглушенно пробубнил:
- Ну куда его волочь? Расковыряло глубоко, кровит весь. Да и шуму. Если б в госпиталь. А так не жилец. К вечеру воспаленье пойдет...
- Так и я ж говорю. Оставим. Может, отлежится или санитары подберут.
- Оно правильнее будет. Записку возьмем, да вдвоем пойдем.
Для успокоения раненого срубили две горбылины, вернулись. Тимкевич, постанывая, торопливо писал в блокноте, положенном на полевую сумку. Поднял глаза на Миколу:
- Ты пойдешь. Ты молодой, ловкий, и крови твоей доверяю. Своего не оставишь...
