- Скажи, и я разберусь... надо же конкретно разбирать каждый случай в отдельности, а не сваливать все в одну кучу.
- Но послушай, - возразил я, вставая и расхаживая в волнении по гостиной, - неужели я не покажусь тебе притворщиком, фарисеем или безумцем, если попытаюсь представить себя обладателем абсолютных желаний или идей? Ты затронула грустную тему, девочка, и у меня сразу возникло ощущение собственной старости и никчемности. О нет, ты ни в чем не виновата... мне теперь, конечно, можно только посочувствовать, но ты... ты всего лишь разбередила мои старые раны, разговорила меня... ну так слушай! Вот что я понял задолго до встречи с тобой. Чтобы иметь какие-то абсолютные желания, по крайней мере их подобие, нужно иметь прежде всего хотя бы виды, попросту крепкую надежду на некую абсолютную жизнь. Так спроси меня, хочу ли я бессмертия и вечной жизни. И я не найдусь с толковым ответом. У меня нет желания смерти, нет в этом вопросе бесстрашия, которым стоило бы бравировать... напротив, я ужасно боюсь, и все же это далеко не абсолютный страх при всей его определенности. Это совсем не тот страх, который своей противоположностью имеет паническую и сумасшедшую жажду бессмертия. Вечная жизнь... на что она мне и что это, собственно, такое? каким образом я могу до бесконечности желать что-то делать и о чем-то мыслить? что я такое я могу делать или хотя бы желать, чего мне хватило бы на вечность?
- Я поняла, - серьезно кивнула девушка.
- Знаешь, Улита, когда я впервые задумался обо всем этом, я не то чтобы увидел всего лишь неопределенность наших человеческих желаний и увидел не только какую-то удручающую смазанность нашего существа, нашего состава, я вдруг словно перегнулся через край пропасти, заглянул далеко в бездну и увидел такую пустоту внутри себя, что меня охватил безумный и самый настоящий ужас. Это совсем не та пустота души, над которой любят смеяться острословы. Если бы! Это изначальная и неизбывная пустота, это и есть наши основы. А ткни в такие основы пальцем, и ни во что не попадешь. Мы созданы такими, чтобы ничего в действительности не желать, кроме удовлетворения самых насущных потребностей, и все, что мы желаем помимо этого, это уже наши выдумки, наши попытки убежать от пустоты, ужаса и скуки. Человек, последовательно совершенствующий себя, в моих глазах прекрасен, он завораживат меня и внушает мне зависть, но в то же время он самый что ни на есть искусственный человек. И в конечном счете желающий, например, написать великую книгу так же относителен и, в сущности, суетен, как тот, кто озабочен лишь тем, чтобы иметь богатый дом, красивую жену и исправную машину.
