— Огастес, это Витторио, — сказала Элис и по-итальянски пояснила: — Это мой муж.
Сохраняя бесстрастное выражение лица, Огастес довольно долго рассматривал сицилийца. Ответный взгляд Витторио был так же бесстрастен. Затем Огастес жестом указал на два стула и сказал жене: — Переводи мои слова, пожалуйста.
— Разумеется.
Они сели, сел и Огастес. После долгой паузы, банкир снова заговорил:
— Скажи ему, что его привезли сюда против моего желания.
— Я уже сказала. Думаю, ты мог бы, сделав над собой усилие, проявить больше гостеприимства.
— Это ни к чему, Элис. Я хочу, чтобы мальчик не питал иллюзий относительно своего положения в нашем доме.
— Но он же только что сошел с корабля…
— Ты сделаешь то, что я говорю! — прогремел Огастес.
Элис сдалась.
— Скажи ему, — продолжал банкир, — что, хотя ты привезла его без моего ведома, раз уж он здесь, я чувствую за него ответственность. Нечего и говорить, что я о ней не просил, но и не собираюсь от нее отказываться.
Элис перевела. Витторио слушал молча, не сводя с Огастеса глаз.
— Скажи ему, — опять заговорил Декстер, — что я дам ему образование, еду и кров.
Элис перевела.
— Однако об усыновлении не может быть и речи.
— Огастес!
— Скажи ему!
— Нет! Ведь все задумывалось ради того, чтобы он стал нашим сыном.
— Я говорил тебе, что не хочу иметь наследником итальянца! — произнес Огастес ядовито. — Если ты не можешь иметь детей, значит, это наш крест. Но второй сорт не по мне!
— Ты не знаешь его! Как ты можешь так о нем думать!
— Скажи ему.
— Нет!
— Элис, или ты делаешь, как я говорю, или, клянусь Богом, я вышвырну этого итальяшку на улицу!
Она на мгновение закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Потом сказала по-итальянски:
— Мой муж говорит, что некоторое время мы не сможем тебя усыновить, но потом все устроится…
— Ты точно переводишь мои слова?
— Да, Огастес.
— Скажи ему, он может жить с нами, но ни при каких условиях не должен считать себя нам ровней.
— Огастес, это чудовищно!
— Скажи ему.
— Но кем он будет в нашем доме? Слугой?
— Да.
— Я не разрешаю. Это жестоко…
— Нет, будет так, как я сказал. Уверяю тебя, я не дам ему сесть мне на голову. Если ему не нравится, скажи, что я с удовольствием оплачу его проезд назад в Италию, но, разумеется, не первым классом. Более того, если он когда-нибудь начнет вести себя неподобающим образом, то есть безнравственно, как это свойственно его нации, я лично прослежу за тем, чтобы он понес должное наказание. Я не позволю этой заразе проникнуть в свою семью.
