— Да.
— Каждый день, ровно в полдень, этот шар спускают к основанию флагштока, и люди таким образом получают возможность сверить часы. Ловко придумано?
Витторио согласился, что придумано очень ловко. Медленно продвигаясь сквозь густой поток транспорта в верхнюю часть города, они провели в пути уже двадцать минут, когда Витторио повернулся к Элис и спросил:
— Куда мы едем, синьора?
Хотя выражение красивого улыбающегося лица Элис не изменилось, мальчик почувствовал, как она напряглась.
— Мы едем в банк к моему мужу, Витторио. Он очень хотел увидеть тебя сразу после приезда.
Витторио бросил на свою благодетельницу изучающий взгляд.
— А синьор Декстер… — начал он и замялся, — не возражал против моего приезда в Америку?
Элис поразилась его проницательности. Как он догадался, что Огастес пришел в ярость, когда она обратилась к нему со своим fait accompli[13] в прошлом месяце? После этого, к еще большему беспокойству жены, Огастес полностью прекратил разговоры о Витторио. Элис находила его молчание зловещим. Как ни пыталась она обсудить с ним судьбу мальчика, муж отказывался говорить, отвечая только, что прежде, чем принять решение, он хочет увидеть Витторио. Теперь встреча, которой Элис так боялась, должна была вот-вот произойти. Элис не хотелось пугать Витторио, она чувствовала, что его нужно обогреть, потому что Огастес вряд ли окажет юному сицилийцу теплый прием.
— Сказать по правде, Витторио, мой муж был против твоего приезда. Я сама все устроила… купила тебе билет на свои деньги. Но я уверена, что как только он тебя увидит, то полюбит так же, как я.
Витторио обдумывал слова Элис, не отрывая взгляда от ее лица. Потом спросил:
— А вы меня любите, синьора?
Поддавшись внезапному порыву, не обращая внимания на толпу вокруг, она обняла мальчика и прижала к груди.
— Очень, — прошептала она. — Ты станешь моим сыном независимо от того, что скажет Огастес.
Через мгновение викторианское представление о благопристойности заставило Элис выпустить мальчика из объятий. Витторио впервые осознал, что нужен американской синьоре.
Несколько минут спустя коляска остановилась у «Декстер-банка» на Пайн-стрит, 25, и швейцар в цилиндре открыл дверь перед миссис Декстер и ее юным питомцем. Элис повела мальчика в банк. Миновав главный операционный зал с мраморным полом, причудливыми колоннами из того же материала, потолком темного дерева, который украшали кессоны, и изысканными коваными решетками, защищавшими кассы, Элис и Витторио прошли к кабинетам членов правления. Мистер Гримзби, личный секретарь Огастеса, пропустил их в обшитый деревянными панелями кабинет президента. Огастес поднялся из-за тяжелого резного стола, над которым висел его собственный большой портрет в золотой раме. Витторио взглянул на этого внушительного человека с густыми бакенбардами и холодными глазами.
