— Я знаю, знаю, чем мы будем заниматься! — уверенно сказала секретарша, не обращая ни малейшего внимания на Крамугасово нытье. — Прямо сейчас… Как ты смотришь на утробный секс? Ведь замечательно же, правда?
— Что это такое?
— А это — когда вся утроба стонет! Стонет и поет… Нет, ты себе не представляешь!..
— Хватит! — решительно сказал Крамугас и отстранился от секретарши. — Довольно! Отчего у тебя на уме все какая-то утроба да утроба? Скучно даже… Ты бы лучше книжки почитала. Или рассказала мне стишок… Можно ведь красиво, постепенно… Поговорить о том, о сем, полюбоваться на природу, помечтать… Как все нормальные-то люди! А ты словно бешеная, право…
— Провинциал! — презрительно фыркнула секретарша, для чего-то делая дыхательные пассы. — Привык в своей глуши… Полюбоваться на природу!.. Где ты видишь?! Здесь другая жизнь: цивилизация, пойми! Чем же еще заниматься?! Сейчас все так. Это очень модно. Все по моде живут.
— Вот никогда я в это не поверю, — отозвался Крамугас. — Не может быть, чтоб все.
— Ну, есть, наверное, разные дурачки вроде тебя, но современные люди… Мода — чтобы круто жить сегодня, а не думать о разном дерьме…
— Идиотка! Шлюха! Рвань последняя! Уволю — и не возвращайся! — неожиданно раздался злобный визг откуда-то с далекой верхотуры. — Сколько раз уже твердил, чтобы не смела меня запирать!
— Вот — редактор проснулся, — моментально скисла секретарша. — Опять в уборную приспичило — весь день свою капусту жрет. И всегда он влезает… в самую серьезную минуту! Хотя… с тобой какое развлеченье! Ты же юниор… Конечно, можно было попытаться — все-таки ты мумрик ничего себе… Ну ладно. Придется ехать открывать.
Она подняла с тротуара платье и не спеша оделась, расстроенная донельзя.
Крамугас себя чувствовал пришибленно и гадко.
Для грядущего творца легенд такое просто не годилось. А что делать?!
Я — придурок, решил он, натуральный дебил! При чем тут — действительно — Бетис-0,5?! Ну, не то воспитанье получил, так чего ж теперь в бутылку лезть?!.
— Ты — насовсем? — спросил он робко.
Секретарша смерила его оценивающим взглядом и легонько усмехнулась.
Кажется, высокая надежда в ней не умерла…
— Нет, я быстро. Стой и жди меня здесь. И подумай хорошенько. Выбор — за тобой!
Крамугас сделал жест, выражающий не то согласие, не то протест, но промолчал.
— Да где ж ты, потаскуха?! — вновь раздался вопль сверху. — Я тебя уволю!
Она бросилась на мостовую, чтобы, срезав путь на несколько шагов, взбежать на нижнюю площадку подъемной спирали, на секунду обернулась, ободряюще взмахнув рукой — мол, все-все будет хорошо! — но в следующее мгновение, откуда ни возьмись, по улице с знакомым свистом пронеслась вереница мнемотакси, а когда промелькнула последняя машина, Крамугас увидел то, что осталось от нерасторопной секретарши…
