- Это сцена ревности?
- По сути, нас ничто не связывает. Ты свободный человек.
- Только ты одна мне и нужна.
И стал ее совсем не скучно целовать, в лицо и в шею.
- Гаси свет! - крикнул.
Суглобов свет погасил, вздохнув при этом печально; рухнул он снова на диван и быстро затих.
Вера шепнула:
- Ты напрасно это сделал. Неудобно все же. Что подумает о нас этот человек?
Я попытался вообразить мысли Суглобова. Какая каша! Он всегда был козлом отпущения.
Тут я повалил Веру на диван, ветхий, до жути неуютный диван, доставшийся нам в награду за наше вторжение, и она негромко крякнула, почувствовав нежность, с какой я ее свалил. Или сказала она что-то вроде эх! - и немного развеселилась, оттаяла сердцем, сообразив, очевидно, что мыслям Суглобова не стоит придавать большого значения и что в его комнате нам будет совсем не хуже, чем в парке на скамье. Или отчасти даже забылась она, забыла, где мы находимся, и только обо мне сейчас помнила, но сердце-то ее, так или иначе, оттаяло, я чувствовал это, жарко к ней приникая, бурно к ней пристраиваясь. Радостно мне было целовать ее грудь и вообще к ней тесниться. А она млела. Но никак не удавалось мне сорвать с нее трусики, она их крепко держала ногами или живот надувала, а над моими безуспешными потугами она, слышал я, смеялась. И только мне в этой бесславной войне с ее исподним удавалось отвоевать кое-какую позицию, она тотчас отталкивала меня, даже резко, можно сказать, грубо, и я даже в темноте видел, какое у нее при этом строгое и принципиальное лицо.
- Ну почему, черт возьми, почему? - бился и тосковал я.
- Нельзя.
А что там у нее такое, там, под трусиками, что нельзя? Очень неубедительно, недостоверно аргументировала она. Для чего эта женщина хочет внушить мне, что нельзя, когда как раз можно, даже нужно, когда все именно так и устроено, чтобы было можно и нужно? Я начал терять терпение. Потерял голову.
- Сейчас возьму нож, - сказал я, - резать буду эту проклятую резинку!
- А дальше что?
- Увидишь тогда, узнаешь меня!
- Ты еще совсем ребенок, совсем как дитя.
- У меня ножа нет, - внезапно говорит из темноты Суглобов.
- А где твой нож? В хозяйстве нож быть должен.
- Потерял на днях. Да и какое к черту у меня хозяйство? С тех пор как папа сдох...
- Потом про папу, - сказал я.
- А что, очень крепкая резинка? Ты зубами попробуй.
Вера возмущается:
- Ну, все, с меня хватит. Я так не могу! Ужасно! Какая-то карикатура!
Подпрыгнула, свет включила, дрожит вся в гневе своем. Я не успел даже на спину перевалиться, лежал, пуская слюни в подушку. Но в растерянности я пребывал недолго, тоже подпрыгнул. И Суглобов тоже, но позже всех.
