— Значит, тайна, покрытая мраком? — развеселилась моя молодая мама.
— Ну, в общем, да. Так можно спросить?
— Спрашивай.
— Как ты скажешь, так и будет.
— Ну, давай, говори! — Голос ее притворялся серьезным. — Ну, я же слушаю!
— Понимаешь, я должен выбрать сегодня — остаться с матерью или уехать с отцом, а я не могу выбрать, помоги мне.
— М-да. — Голос Марты стал по-настоящему серьезным. — Если вы хотите знать мое мнение, то поезжайте с отцом. Да, определенно, только с отцом.
Трубка лежала на аппарате, а я смотрел на молчащий телефон. Только теперь я вспомнил, что у матери никогда не было отца, что она никогда его не видела и даже, кажется, имени его не знала.
«Но все равно, это она сама решила, она сама распорядилась, как я должен поступить».
Я услышал какой-то шум и оглянулся. За спиной, оказывается, был камин, и в камине происходила какая-то возня.
— Эльвира! — крикнул я и подбежал к полукруглому отверстию.
Из камина появились сначала ноги трубочиста, потом руки, потом голова.
— Т-сс! — Эльвира прижала черный палец к темно-красным губам. — Пошли со мной! Держи! — Она сунула мне в руки конец веревки. — Поднимемся по трубе и поговорим на крыше.
— А потом?
— А потом тебе придется вернуться.
Впервые за все годы Эльвира говорила со мной серьезно, но я ничего не понял. Она хотела, чтобы я поехал с отцом, и почему-то жалела меня. Рука ее, протянутая на прощание, была теплой и необычно чистой, а черные глаза светились влагой.
— А когда нужно ехать? — спросил ее я.
— Самолет завтра днем, — всхлипнула Эльвира. — Мы больше с тобой никогда не увидимся.
Игрушечный завод — самый старый завод в нашем городе. По его территории, так же как и на телефонной станции, я ходил за взрослыми, но здесь мне приятно было ходить рядом с отцом. Наверное, потому, что я принял решение. Иногда мне с трудом удавалось скрыть улыбку. Очень часто отец не понимал самых простых вещей.
— И что же, если бы я не нанюхался цветов, то я бы их увидел? — спрашивал он. — Вы извините, но я не понимаю вас: что, в быту человека не видно, а за станком, на рабочем месте, значит, пожалуйста?
— На рабочем месте человека всегда видно, каким бы он ни был, — отвечали ему.
Мы прошли сквозь цех голов, сквозь цех левой руки, прошли цех, где делали электронные глаза. Здесь над быстро идущей резиновой лентой транспортера склонялись закутанные в марлю невесомые люди.
Я пытался понять, как они работают. Что они видят в свою линзу, прошлое или будущее детали?
